Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
25.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||
[05-05-04]
Атлантический дневникСпарта и АфиныАвтор и ведущий Алексей Цветков
Существует небольшой канон книг, написанных после конца холодной войны и пытающихся объяснить, что нас ожидает в новом незнакомом мире и как нам в дальнейшем поступать. Это, в первую очередь, "Конец истории" Фрэнсиса Фукуямы и "Столкновение цивилизаций" Сэмюэла Хантингтона. Теперь к ним, судя по всему, добавилась третья, "Цивилизация и ее враги" Ли Хэрриса, и она на голову выше двух прежних попыток. Хэррис, еще года два назад никому не известный, впервые приковал к себе широкое общественное внимание публикацией эссе "Фантастическая идеология Аль-Каиды" в консервативном журнале Policy Review, и его нынешняя книга, подобно произведениям Фукуямы и Хантингтона, выросла из этой и других статей. Хэррис начинает с того, что убеждает нас коренным образом переосмыслить понятия войны и врага. За последние полтораста лет в нашем сознании укоренилась идея австрийского теоретика Клаузевица о том, что война - это продолжение политики другими средствами. Но эта идея применима лишь к небольшому числу частных случаев. Та же Аль-Каида - не государство, и никакой политики вести не может по определению. И поди пойми, какую политику продолжали воюющие стороны в кровавых окопах Первой Мировой войны, чья беспощадная логика подавила все первоначальные замыслы участников. Идея врага в западном сознании проистекает из Клаузевица и тоже не соответствует никакому реальному факту. Мы привыкли полагать, что враг - это потенциальный друг, с которым возникло подлежащее разрешению недоразумение. На самом деле все совершенно не так, утверждает Хэррис.
"Если враг не сдается - его уничтожают", писал Максим Горький. Либерализмом тут, конечно, и не пахнет, но та же Аль-Каида, например, даже не имеет органа, способного подписать капитуляцию, и любая такая капитуляция не имеет обязательной силы для тех, кто Аль-Каиду поддерживает. При этом надо понять, что в глазах террористов мы являемся врагом не потому, что мы что-то сделали или не сделали, а просто по сценарию, который Ли Хэррис именует "фантастической идеологией". Другие примеры таких идеологий - нацизм или фашизм, и у сегодняшних мусульманских экстремистов куда больше общего с Гитлером или Муссолини, чем с реальным исламом. Но центральным понятием, требующим переосмысления, является, по мысли Хэрриса, идея цивилизации. В отличие от Хантингтона и многих других он считает, что этот термин не имеет множественного числа - путь к цивилизации один, и разные культуры добились на этом пути разных успехов. Что же такое цивилизация? Шокируя читателя, а книга подобными шоками изобилует, Хэррис заимствует определение у французского писателя XIX века Артюра-Жозефа Гобино.
Шок тут в том, что Гобино - основоположник теоретического расизма, духовный предтеча нацизма. Его определение цивилизации, хотя и далекое от общепринятого, вполне допустимо, но из того, что представители других рас не достигли степени терпимости, установившейся на Западе, он делает вывод, что они не предрасположены к цивилизации генетически. Вывод, конечно, смехотворен, если принять во внимание, что одно из самых терпимых обществ сегодня - это многорасовая и многоэтничная Америка. Но для Хэрриса здесь главное - определение, согласно которому, как он отмечает, небольшой городок в штате Джорджия может быть цивилизованней, чем Флоренция эпохи Возрождения. Речь ведь идет не о способности производить великих мастеров искусства и науки, а просто о взаимной терпимости. Прослеживая историю зарождения цивилизации, Ли Хэррис приводит в качестве идеального прототипа древнегреческий город-государству Спарту. Еще один шок: не Афины с их шумной и недолговечной демократией, а Спарту с ее фашистской железной дисциплиной и полной бездуховностью, веками не знавшую поражений и революций. Но в этом есть смысл: строгие спартанские законы воспитывали элиту не на основе семейных уз, которые были старательно ослаблены, а на основе принадлежности к команде, к которой человек принадлежал по праву не рождения, а воспитания. Эта модель была впоследствии развита в римском обществе, а затем в Европе. Ни одна из других исторических культур не сумела преодолеть семейную модель. На этом основании, утверждает Хэррис, мы имеем полное право всерьез говорить о преимуществе и превосходстве западных достижений в области цивилизации
Может быть, самым великим достижением западной модели цивилизации является, по мысли Ли Хэрриса, изобретение понятия "совесть", которое возникло лишь после и в результате Реформации. Совесть - это высшая мера терпимости и порядочности, это форма стыда, которую человек ощущает не перед Богом или обществом, а перед самим собой. До этого слово, которым в ряде европейских языков сегодня обозначена "совесть", означало просто "сознание", и сами эти два русских слова - поздние кальки, морфологические копии с французского conscience. Кто же противостоит цивилизации? Противоположность терпимости - это беспощадность, и именно это качество присуще всем приверженцам фантастических идеологий, от варваров древности до террористов сегодняшнего дня. Чтобы выстоять, у цивилизации нет иного выхода, кроме как ответить на беспощадность беспощадностью. Для многих из нас такой вывод грустен: если родина воспитает из меня такого самоотверженного защитника, она будет родиной, защищать которую хочется гораздо меньше. Другие передачи месяца:
|
c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|