Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[12-04-02]
Химический комбинат Маяк - последствия аварии 1957 годаВедущая Марина Катыс Анна Ильина: До Чернобыльской аварии это была закрытая тема. Сейчас возникает очень серьезная проблема со здоровьем детей второго-третьего поколения граждан, пострадавших от радиации. И проблема в том, что они рождаются с очень серьезной патологией, здоровье их в опасности. Очень многие женщины, которые подвергались радиации, просто-напросто не могут выносить ребенка. Четвертое-пятое поколение - это мое личное мнение, но медики, наверное, меня подтвердят, - они просто нежизнеспособны. Марина Катыс: Химический комбинат "Маяк" расположен в закрытом городе Озерск на Южном Урале. До 1990 года город был известен как Челябинск-40, а затем - как Челябинск-65. С 1948 по 1992 год на "Маяке" было произведено 3 тонны плутония-238. Рассказывает сопредседатель организации "Экозащита" Владимир Сливяк. Владимир Сливяк: Там большое количество пострадавших, в основном - это следствие аварии 1957 года, когда взорвалась емкость с жидкими радиоактивными отходами, и в результате этого на достаточно большом расстоянии вокруг комбината была загрязнена территория. Радиоактивный след от аварии 1957 года существует до сих пор. Эта земля до сих пор выведена из хозяйственного обращения. И до сих пор существует Федеральная программа реабилитации людей, пострадавших в 1957 году от деятельности "Маяка". Там было еще несколько аварий, они были весьма серьезны, но меньше, чем эта. Эта авария стоит если не наравне с Чернобыльской, то является второй по величине ядерной аварией, произошедшей в Советском Союзе. Марина Катыс: В реку Теча с 1949 по 1956 год было сброшено большое количество высоко и средне-активных жидких радиоактивных отходов. После ноября 1951 года высоко-активные жидкие отходы начали сливать в озеро Карачай. Слово - директору центра ядерной экологии и энергетической политики Социально-экологического союза Лидии Поповой. Лидия Попова: На самом деле это было просто экологическое преступление. Когда в Течу сливали высоко-активные отходы, загрязнили илы при разливах реки весной, а во время половодья загрязнили и пойму. На территории "Маяка" существует природное озеро Карачай, в него до сих пор продолжают сливать средне-активные отходы. Даже не низко-активные - среднеактивные отходы! В 1957 году произошел взрыв контейнера с высоко-активными отходами, который и создал так называемый "Восточно-уральский радиоактивный след" - ВУРС. Там деревни были выселены, на этом месте никакой хозяйственной деятельности не ведется, там просто работает лаборатория, которая изучает - как там природа реагирует на радиацию. Марина Катыс: Приблизительно такая лаборатория. как работающие исследовательские лаборатории в зоне Чернобыльской катастрофы? Лидия Попова: Да, совершенно верно. Марина Катыс: Всего в реку Теча было сброшено 76 миллионов кубометров радиоактивных отходов, содержащих смеси стронция, цезия, ниобия и рутения. Около 25 процентов активности давали изотопы стронций-90 и цезий-137. Загрязнение вдоль реки Теча было настолько большим, что 28 000 человек получили значительные дозы облучения. С 1953 года было запрещено использовать речную воду в качестве питьевой. Из населенных пунктов, расположенных по течению Течи, было эвакуировано семь с половиной тысяч человек. Наиболее пострадало население поселка Метлино - 1 200 человек. Самую большую дозу радиации получило население поселка Муслюмово, который не был эвакуирован. В 1949 году там проживало 4 000 человек, сейчас - 2 500. Жители Муслюмово после 1950 года были подвергнуты принудительному обследованию крови и костного мозга, до 1992 года результаты этих исследований являлись секретной информацией. В 1993 году власти Челябинской области приняли решение об эвакуации населения Муслюмово, однако, из-за экономических проблем это решение так и не было воплощено в жизнь. Рассказвает председатель Челябинской правозащитной организации "Право на жизнь", юрист Анна Ильина. Анна Ильина: В моей практике есть судебный процесс: мальчик Денис родился с тяжелой костной патологией: без ножки, без пальчиков рук. Это - третье поколение. В организме матери были очень серьезные генетические изменения, она получила дозу облучения, когда находилась еще в утробе своей матери. И врачи сказали, что - да, в 50 процентах случаев будут рождаться дети с такой же костной патологией. На четвертом - на пятом поколении род закончивается. Марина Катыс: Анна Ильина в течение четырех лет выиграла несколько судов по иску родителей девятилетнего Дениса. Анна Ильина: Суд по Денису решился в положительную сторону - это возмещение морального вреда с производственного объединения "Маяк". Мы выиграли этот процесс благодаря очень серьезной генетической экспертизе со стороны отца, со стороны матери, дедушек и бабушек, у которых была взята кровь на аназизы. Генетическая экспертиза показала, что - да, рождение больного ребенка связано с воздействием радиации и изменением в генетике матери. Очень серьезная проблема сейчас - законодательство о социальной защите данных детей. Сейчас Денису 9 лет. Пока он подпадает под 25 статью Закона о социальной защите граждан, пострадавших от Чернобыльской аварии. В законе сказано: "дети имеют" какие-то маленькие социальные льготы. Там такие маленькие льготы - только санаторно-курортное лечение и бесплатное лечение. У меня сейчас есть еще один серьезный судебный процесс. Это - дело Тимура, который вырос, ему 20 лет. У него заболевание, связанное с радиацией, есть заключение Межведомственной экспертной комиссии. Но в законе о социальной защите граждан, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, нет данной категории. То есть, "дети" - есть, а вот "выросшие дети" - нет. И получается: областное управление социальной защиты отказывается оказывать ему социальную помощь. А заболевание у него очень серьезное, и, как сказал профессор Пищальников, оно "условно совместимое с жизнью", то есть - пока он получает гамма-глобулин, он живет. Сейчас создалась очень серьезная ситуация: ему отказывают даже в лечении. Почему? Потому что в законе нет бесплатного лечения, в законе нет социальной защиты данного ребенка, и каждый месяц, когда какой-нибудь главный врач начинает отказывать в лечении, нам приходится идти в облздрав и говорить: "Смерть этого ребенка будет на вашей совести". Выросшим больным детям не оказывается бесплатная медицинская помощь. Нет закона, который бы защищал данного ребенка и второе-третье поколение. Марина Катыс: Почему тогда, собственно, комбинат "Маяк" не занимается компенсацией по лечению? Если это произошло по вине комбината, то, видимо, за лечение должен платить комбинат? Анна Ильина: Здесь возникает интересная правовая коллизия. Когда мы выиграли процесс по делу Дениса, то ответчиком было признано производственное объединение "Маяк". А когда начался процесс по делу Тимура (мы его выиграли в первой инстанции) - кассационная инстанция отменила данное решение и указала - "ненадлежащий ответчик". То есть, есть юридическое лицо (производственное объединение "Маяк"), которое нанесло вред окружающей среде и здоровью очень многих граждан, но оно оказалось "ненадлежащим ответчиком". 21 марта было второе заседание по делу Тимура о возмещении вреда здоровью в его объеме. Что у нас творится с законодательством! Есть закон о социальной защите граждан, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, который на самом деле ограничивает возмещение вреда здоровью. Даются определенные социальные гарантии: пенсия 1 000 рублей, пенсия инвалиду второй группы - две с половиной, и - все. Можно ли прожить на пенсию по инвалидности и возмещению вреда здоровью в 1 000 рублей? Марина Катыс: 29 сентября 1957 года на "Маяке" произошел взрыв емкости с радиоактивными отходами. Мощность соответствовала взрыву 75 тонн взрывчатки. Радиационно-загрязненными оказались земли Челябинской, Свердловской и Тюменской областей. На площади 23 000 квадратных километров тогда проживало 270 000 человек. Вся загрязненная территория позднее получила название "Восточно-уральский радиоактивный след". После аварии все больницы и клиники Челябинской области были заполнены пострадавшими. Около 200 человек умерло. Через 10 дней после аварии было эвакуировано более 10 000 человек. Аварию оценили как тяжелую - шестой степени в соответствии с Международной шкалой событий на ядерно-опасных объектах. В 1958 году в Челябинской области пришлось оставить необработанными 106 000 гектаров плодородной земли. От аварии на комбинате "Маяк" и его сопутствующих производств пострадало огромное количество людей - около 250 000 человек. Почему мы говорим только о двоих? Почему остальные не прошли такие же медицинские обследования? Почему они не подали иски? Анна Ильина: Большая категория граждан должна установить юридический факт, что они, действительно, пострадали. И у меня есть прецеденты: люди устанавливали юридический факт участия в работах на загрязненных территориях. Это были интернатовские дети, которых привозили на загрязненную территорию в 1957 году для уборки этого загрязненного урожая, для ликвидации строений. Они подпадали под Закон о социальной защите граждан, пострадавших от аварий. Эти дети (которым сейчас уже 50 лет, и большинство из них умерло), у них очень много онкологических заболеваний, они потеряли работу. Они жили на пенсию и занимались лечением. В дальнейшем областное управление социальной защиты подало жалобу в областной суд, и господин Вяткин - председатель областного суда - вынес протест. И все эти решения отменили! Самое интересное, что основным доводом было: "в целях сохранения федерального бюджета". Вы представляете? То есть, эти люди, не имея письменных доказательств, что они были на этой территории... Ну, никто же тогда не вел учет, что - да, Маша девяти лет убирала картошку. Их просто привозили на автобусах со школы и заставляли убирать урожай. Производственное объединение "Маяк", естественно, не предоставляет письменные документы, считает, что это - государственная тайна. Есть только свидетельские показания. Я лично участвовала в процессе в городе Озерск, мы доказывали данный юридический факт. Участвовал даже агроном, которому сейчас 70 с лишним лет, он говорил: "Да, вот эта Маша была на этой территории. Да, я был ответственным". Мы даже нашли приказ, что он был ответственным за уборку этого зараженного урожая. И что вы думаете, какое решение принял суд? Суд принял решение - не признать юридический факт. Устное доказательство, оказывается, в судебном процессе у нас доказательством не является. Таких процессов было очень много. Люди сначала получали льготы и эти решения не оспаривались. Но через полтора года решили "сохранить федеральный бюджет" и все эти решения отменили. Марина Катыс: Третья катастрофа случилась весной 1967 года, когда часть озера Карачай высохла. В результате оголилось около пяти гектаров дна. Начавшиеся сильные ветры разнесли радиоактивную пыль, и более 1 800 квадратных километров было загрязнено цезием-137 и стронцием-90. В общих чертах ситуация напоминала последствия аварии 1957 года. Тогда в наиболее загрязненном районе проживало около 5 000 человек. Всего в результате этих трех аварий и производственных выбросов было загрязнено почти 27 000 квадратных километров. Около полмиллиона человек подверглись повышенному облучению, из них 18 000 были эвакуированы. Рассказывает председатель челябинской правозащитной организации "Право на жизнь" юрист Анна Ильина. Анна Ильина: Само состояние здоровья этих людей, честно говоря, не позволяет им защищать свои права в суде. Во-первых, они юридически не грамотны. Во-вторых - у них просто-напросто апатия. Это бедность, это такая бедность!... Это такая нищета!.. Мама Тимура вместе с отцом, Низамом, живут в Архангельском (это Челябинская область). Им нужно на двух автобусах приехать в суд. И они ночуют у меня, потому что у них нет денег (даже не то что - на гостиницу), они с трудом наскребают деньги на билеты - это в один конец 100 рублей. А единственный кормилец - мама-учительница, у нее окдад - 800 рублей. В состоянии ли эта семья защитить себя в суде? Семья Дениса - тоже очень бедная семья. У них не было даже своего жилья. То, что мы выиграли этот судебный процесс и они получили в результате 50 000 рублей компенсации, это позволило им купить однокомнатную квартиру. В семье работает, в общем-то, один отец. Ребенок-инвалид. Протезирование еще, слава Богу, оказывают бесплатно, но все остальное лечение... Вы даже не представляете., как тяжело нашим пострадавшим от радиации получить бесплатные лекарства! Сколько они мытарств испытывают!.. В этом положении - все почти пострадавшие. Очень тяжелая обстановлка в населенных пунктых Муслюмово, Султаново и всех остальных, которые идут по реке Тече. Я была там в больнице, где лежат люди. Обыкновенный барак: койки, печка и - убогость... Даже тяжело об этом говорить. Многие из них даже не в состоянии оплатить дорогу до областного суда. Марина Катыс: Родители Дениса, которому сейчас 9 лет, 4 года судились фактически с государством. Что они получили? Анна Ильина: В результате получили возмещение морального вреда в размере 50 000 рублей. Иск был подан только на моральный вред. Там не было возмещения вреда здоровью. Но сейчас они намерены подать на возмещение вреда здоровью, чтобы этот ребенок (он же вырастет) ежемесячно получал определенную сумму возмещения вреда здоровью. Что касается Тимура, то на последнем судебном заседании было принято решение - признать надлежащим ответчиком государство. Тимур будет получать впоследствии дополнительно к той маленькой социальной пенсии инвалида III группы еще определенную сумму. Но сумма-то копеечная - 444 рубля, потому что ее рассчитали от той возможной профессии, которую он мог бы выполнять, елси бы стал мастером по ремонту швейных машинок. А оклад мастера - 1 100 рублей. Вот: 40 процентов трудоспособности вы потеряли - на эти 40 процентов от оклада 1 100 вы и будете получать возмещение вреда здоровью. Марина Катыс: Но ведь он же никогда не работал мастером по ремонту швейных машинок... Анна Ильина: Совершенно верно. Он и не способен работать. Он постоянно лечится. Но мало того - отказали в возмещении морального вреда. Несмотря на то, что он сейчас испытывает моральный вред: он каждую неделю лежит под капельницами, каждую неделю получает гаммаглобулин. Он не выходит из больниц. Моральный вред бесспорен. "Моральный вред" - отказан, так как на момент, когда он родился, не было данной статьи закона. Марина Катыс: Прокомментировать ситуацию я попросила депутата Государственной Думы от фракции "Яблоко" Сергея Митрохина. Сергей Митрохин: Правительство должно войти в Государственную Думу с предложениями по изменению государственного бюджета и выделению средств на эти цели - цели компенсации ущерба, нанесенного жертвам этой катастрофы. Видимо, нужны какие-то дополнительные изменения в законодательстве, чтобы компенсации выплачивались не только непосредственно жертвам, но и их потомкам в случае наличия генетических изменений. Пока же правительство проводит совершенно другую политику - снижает льготы даже прямым жертвам радиационных катастроф, как это было с Чернобыльскими льготами. Это, конечно, недопустимо. "Яблоко" в ближайшее время будет инициировать поправки в законодательство в интересах как прямых жертв, так и потомков этих жертв. Марина Катыс: Изменения существующего законодательства, причем не "в целях сохранения федерального бюджета", - единственная надежда для тысяч людей, пострадавших от радиационных катастроф. Говорит председатель челябинской правозащитной организации "Право на жизнь" юрист Анна Ильина. Анна Ильина: Наша атомная промышленность... Если бы она посчитала, сколько социальных льгот, сколько социальных гарантий предоставляется государством!... Ведь это мы, налогоплательщики, оплачиваем вред и ущерб, который нанес комбинат "Маяк". Вред нанесен огромной части населения. Особенно детям, которые сейчас рождаются. А ответчика - нет. Это - очень интересная ситуация в нашем государстве. И главное - нет закона по уже второму-третьему поколению пострадавших от деятельности комбианта "Маяк". Марина Катыс: Депутат Государственной Думы Сергей Митрохин считает, что решением проблемы могло бы стать принятие Федеральной программы по отселению людей с зараженных территорий. Сергей Митрохин: До сих пор примерно 10 000 человек живут в зоне, зараженной радиоактивностью. Есть населенные пункты, находящиеся просто в критическом состоянии. Это села Муслюмово, Татарская Караболка, Мусакаево и другие. Там огромная смертность, действительно, в этих местах жить нельзя. Нельзя употреблять вообще никакие продукты, которые там вырастают, нельзя пить воду. Тем не менее, люди живут и - умирают в этих населенных пунктах. По-видимому, объединение "Маяк" не считает себя ответственным и за этих людей тоже. Но государство никак не может снять с себя ответственность за их положение. Минатом сегодня планирует строительство новых радиационных объектов как в Красноярске-26, так и на производственном объединении "Маяк". В частности - рядом с зараженными озерами, озерами, куда сегодня сливают слабые и средне-активные отходы, Минатом планирует строительство Южно-уральской станции. Мы считаем эти планы абсурдными и сделаем все для того, чтобы Минатом не смог их реализовать. Марина Катыс: Всего за 50 лет на комбинате "Маяк" было произведено около 500 000 тонн твердых радиоактивных отходов. Сергей Митрохин: По сути дела, Минатом превратился в полностью бесконтрольное ведомство, государство в государстве, которое диктует политическим органам власти в России свои требования и добивается их выполнения. Эти требования очевидным образом расходятся с интересами общества. Пора уже, видимо, ставить вопрос о реформе Минатома, потому что продолжение вот этой активности поставит под угрозу жизни сотен тысяч людей в России. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
