Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[22-04-01]
Лицом к лицуАльфред КохСавик Шустер: У нас в гостях - Альфред Кох, глава холдинга "Газпром-Медиа", а также председатель совета директоров НТВ. Господин Кох, скажите, вы знали, что неделю назад в ночь с пятницы на субботу произойдет на восьмом этаже телецентра вот то, что произошло? Альфред Кох: Я знал, что утром должно было руководство компании заходить в компанию, но что это пройдет ночью, я не знал. Савик Шустер: Вопросы будут задавать корреспондент в Москве американской газеты "Уолл Стрит Джорнал" Джин Вейлен, шеф бюро газеты "Ле Монд" Агата Дюпарк и корреспондент российской газеты "Новой газеты" Елена Афанасьева. Итак, у нас американский журналист, европейский журналист и российский журналист. Все вопросы, я думаю, будут заданы со всех сторон. И мы начнем - с кого? С европейского журналиста. Давайте так. Агата, пожалуйста. Агата Дюпарк: Добрый день, господин Кох. Альфред Кох: Добрый вечер. Агата Дюпарк: Я бы хотела понять что-то вот, может, вхожу в сюжет прямо. Вы говорите, и господин Йордан говорит, что это будет независимый канал, что будет даже первый независимый канал НТВ. Я бы хотела понять, на самом деле, это пока 46 процентов владеет "Газпром", 19 процентов в залоге. То есть, мы идем к каналу, который будет принадлежать "Газпрому". Или, если как инвестор иностранный капитал будет входить, тогда это - другой. Я бы хотела знать, какие ваши планы насчет этого? Савик Шустер: Распределение акций. Агата Дюпарк: Да. Альфред Кох: Наши планы таковы. На сегодняшний день 49 процентов акций принадлежат господину Гусинскому, компаниям, которые он контролирует. Чуть меньше 5 процентов принадлежат "Кэпитал-Груп", и 46 процентов принадлежат "Газпрому". Да, действительно, с очень высокой долей вероятности в ближайшие несколько месяцев мы станем владельцами еще 19 процентов. Здесь... Савик Шустер: Господин Кох, речь идет о холдинге или о... Альфред Кох: Речь идет о телекомпании НТВ. Савик Шустер: О телекомпании НТВ. Альфред Кох: О телекомпании НТВ. Мы планируем сделать так, чтобы ни у кого не было контрольного пакета. Мы намерены искать западного инвестора для телекомпании, но для этого нужно повысить ее привлекательность. А для этого нужно решить две задачи. Во-первых, поднять рейтинги, которые за последние полгода сильно снизились. И - вычистить компанию от долгов. Сделать санацию - и только после этого привлекать инвестора. Вот поэтому стратегическая задача состоит в том, чтобы сделать канал таким, чтобы ни у кого не было контрольного пакета, и при этом привлечь и крупного западного инвестора, стратегического. А тактическая задача состоит в том, чтобы сейчас консолидировать менеджмент таким образом, и акции таким образом, - чтобы у нас была возможность сделать санацию компании. У компании, при семидесятимиллионной выручке годовой, сто миллионов долгов. Даже чуть больше. Это по любым меркам компания, которая либо находится на грани банкротства, либо уже эту грань прошла. Савик Шустер: Джин Вейлен, "Уолл Стрит Джорнал". Джин Вейлен: Ну, я хотела уточнить. Вот вы все время говорили, что это коммерческий спор, коммерческий спор, и что вы хотели сохранить ваши инвестиции в этой компании, но многим кажется сейчас, что "Газпром-Медиа" делала много для того, чтобы или закрывать, или уничтожать этим активы. И непонятно, вот эти две вещи как можно совместить? Альфред Кох: Понимаете, в чем дело? - Дело в том, что тут, как бы, ситуация раскладывается на две причины. На две части. Первая часть - это то, что фактически есть. Есть долги, есть акции, есть обязательства, то, что можно, ну, грубо говоря, так сказать, увидеть по бумагам, пощупать, то, что существует в реальности. Есть - то, что относится к категории "кажется", "думаем", "может быть", и так далее, и так далее. Вот, если говорить о реальности, то там, действительно есть и долги, и взаимные обязательства, и акции, и ситуация, так сказать, на грани банкротства, и так далее, и так далее. А с другой стороны, вот, "нам кажется, что вы душите свободу слова", "нам кажется, что вы будете, так сказать, плясать под дудку Кремля", и так далее, и так далее. Поэтому я бы предложил, как бы, обсуждение этой проблемы разделить на две части. Вот сейчас, ну, скажем так, в основном, конечно, нам еще нужно будет заниматься долгами, как я уже говорил, делать санацию. Но в основном, коммерческий спор уже разрешен. Теперь, что касается "кажется", "мы думаем", и так далее, и так далее. Вот, давайте посмотрим. Давайте посмотрим. Если, действительно, канал будет вещать в прокремлевском духе, если он будет какие-то сюжеты выпячивать, а какие-то замалчивать, если какие-то проблемы... Савик Шустер: А вы уже входите в содержание? Мы, как бы, финансовую сторону пытались вот... Альфред Кох: Нет, если говорить о финансовой стороне, то это - бизнес-спор. В финансовой стороне, если он финансовый, нет никакой политики всегда. Савик Шустер: Вот, скажите мне, пожалуйста, и я сразу передам слово Лене. Вот как вам удалось убедить "Кэпитал-Груп" прийти на собрание 4 апреля и, в принципе, даже воздержавшись, вообще-то, согласиться вот с этим решением: вы, господин Йордан и Владимир Кулистиков? Вот как вам это удалось? На каких основаниях? Альфред Кох: Мы объяснили им, что те деньги, которые они вложили в покупку акций, при нынешнем положении вещей, то есть, в том положении вещей, которое существовало до 3 апреля, будут просто потеряны. Потому что компания три месяца не платит зарплаты, компания три месяца не рассчитывается ни за сигнал, ни за электричество, ни за аренду помещений. Компания задолжала 100 миллионов долларов своим кредиторам, и рейтинги последовательно вот уже полгода идут вниз. В этом случае рекламодатель уходит с канала, кредиторы возбуждают иск о банкротстве, и компания превращается в банкрота. Либо она просто закрывается, либо ее выкупают кредиторы, коими "Кэпитал-Груп" не является. Потому что "Кэпитал-Груп" не кредитор компании НТВ, она акционер. Таким образом, при любом раскладе у "Кэпитал-Груп" нет шансов сохранить свою инвестицию, свои четыре точка сорок четыре(4.44) процента акций. И поэтому мы предлагаем выслушать нас, мы предлагаем прислушаться к акционеру, у которого есть 46 процентов, который собирается, действительно, заниматься финансовой санацией этой компании. И при этом мы, как бы, уверяем вас, что в любом случае, если вы увидите, что тут, так сказать, есть какая-то гуманитарная проблема, проблема, которая состоит в том, что идет наступление на свободу слова, то вы всегда сможете выйти из компании с тем, чтобы сохранить свою репутацию. И мы гарантируем, что мы эти акции у вас выкупим. И вот такой разговор состоялся. Савик Шустер: А там никаких документов подписано не было, скажем, да? Вот, на бумаге? С обеих сторон? Там, обязательства какие-то? Альфред Кох: Были подписаны, конечно. Савик Шустер: А какие? Альфред Кох: Был подписан документ о том, что мы обязуемся выкупить у них акции в любой момент, когда они захотят это сделать. Савик Шустер: То есть - вы. Альфред Кох: Да. Савик Шустер: А цена установлена как будет? Альфред Кох: Там цена была прописана. Савик Шустер: А вы можете назвать? Альфред Кох: Ну, она, во всяком случае, не ниже той, которую они инвестировали. Савик Шустер: Они за все это время получали какие-то дивиденды? Альфред Кох: Ничего. Савик Шустер: Абсолютно? Альфред Кох: Ничего. Савик Шустер: А это было фактором в их решении? Альфред Кох: В том числе, конечно. Савик Шустер: Спасибо. Пожалуйста, Елена Афанасьева, "Новая газета". Елена Афанасьева: У меня вопрос, состоящий из двух частей. Первый - достаточно риторический. Вы себя чувствуете победителем? Альфред Кох: Нет. Елена Афанасьева: Комментарий можно? Альфред Кох: Пожалуйста. Победитель существует, когда есть враг, которого нужно разбить. И когда есть терминология "победить". Тогда появляется победитель. Знаете, вот, в Петербурге в мою молодость, когда я был, так сказать, аспирантом конце 1980-х - начале 1990-х годов, появилась такая группа, объединяющая художников и так далее. "Митьки" называется. И вот у них был девиз "Митьки не хотят никого победить". Вот, мы никого не хотели победить. Вот, мы придерживаемся именно этого тезиса. Мы никого не хотим победить. Мы просто хотим, чтобы наши права не ущемлялись. Только и всего. И свои права мы готовы отстаивать. Елена Афанасьева: Вы говорите о том, что компанию надо привести в нормальное состояние, подготовить к продаже пакетов акций, и так далее. Если вами владеет чисто коммерческий, финансовый интерес, как менеджером, если вы говорите о том, что менеджмент велся плохо, а отныне вы намерены его наладить, - почему же вы доводите состояние до того, что из компании уходит группа людей, в тот момент, когда еще в четверг (я знаю по разговорам со многими ведущими журналистами, которые в субботу ушли) вы в личных встречах с ними практически получили их согласие оставаться? И в субботу они были вынуждены... хотя бы, как они это формулировали, "до первой крови, до первых претензий, до первых требований", невыполнимых, как им кажется. Почему же вы пошли на те действия, которые вынудили уйти многих людей, своей работой составлявших также не просто лицо компании, но и ее финансовую стоимость? Альфред Кох: Люди, о которых вы говорите, ничего, кроме уважения, у меня, безусловно, не вызывают. И своей гражданской позицией, и своим талантом. Поэтому я хотел бы уточнить свое понимание ситуации. Это очень важно, на мой взгляд. Во-первых, я не услышал от них однозначного решения прийти к нам, в компанию. Это было - "да, пожалуй, мы услышали ваши аргументы, наверное, мы подумаем, нужно найти способ сохранить лицо...", и так далее, и так далее. Это не было однозначное "да". Это - раз. Может быть, творческие люди так выражают свои мысли, но нужно здесь взвесить все "за" и "против". Тут нужно понять, что произошло, допустим, в течение той пятницы, которая предшествовала уходу. Кстати говоря, попутно оговорюсь, что, когда вы говорите "до первой крови", так сказать, первой крови и последней, - вообще, не было никакой крови. Вот. Елена Афанасьева: Это не я говорю, это - Шендерович. Альфред Кох: Да, значит, никакой крови не было, и Шендерович об этом прекрасно знает. Более того, не было (как я и обещал) никакого ОМОНа, никаких приставов, и так далее. Елена Афанасьева: Но "кровь", в данном случае - абстрактное понятие. Требования, невыполнимые требования... Альфред Кох: Кровь - всегда очень конкретное понятие. Елена Афанасьева: ... с вашей стороны. Альфред Кох: Кровь - всегда очень конкретное понятие. Это раз. А во-вторых, никаких невыполнимых требований мы не ставили. Я не понимаю, что такое - "невыполнимые требования". Я самого начала стремился к диалогу, и тот, кто его избегал, это отнюдь не я, если вы знаете. Так вот, в эту пятницу случились буквально следующие вещи. Во-первых, покушение на Дмитрия Бирюкова. В прессе мы, как бы, не стали выпячивать это событие, хотя, на самом деле, это событие имело место, и это покушение, оно не выглядит невинной мальчишеской выходкой хотя бы потому, что там есть пострадавшие, которые попали в Склифосовского. Увидев летящую в лобовое стекло бутылку, водитель Бирюкова свернул резко в сторону, бутылка ударилась о стойку между стеклами... Савик Шустер: Ну, я, наверное, все же... Альфред Кох: ... и отлетела... Савик Шустер: Я объясню слушателям, что Бирюков - это глава издательства "Семь дней", который входил в холдинг "Медиа-Мост". И когда решил выйти и перейти в отношения с "Газпромом", вот это произошло. Это просто я объясняю, потому что не все обязательно знают, кто это такой. Альфред Кох: Да. Спасибо. Это, действительно, многое поясняет. И, отлетев от стойки, она попала в окно, открытое, стоящего рядом автомобиля "Жигули". И там горящий бензин залил голову и шею водителя, и водитель был госпитализирован в Склифосовского с большими ожогами, обширными. Это, так, для того, чтобы понять, что это, так сказать, не детская хулиганская выходка. Савик Шустер: То есть, вы связываете это впрямую. Альфред Кох: Я вот сейчас объясню свое понимание этой ситуации. Существует, по меньшей мере, теоретически хотя бы, три варианта трактовки этого покушения. Первая трактовка: это случайность, хулиганская выходка подростков, дурацкая блажь. Маловероятно. Ну, то есть, совсем невероятно. Несколько сот тысяч автомобилей в Москве. Если не миллион. Значит, именно автомобиль Бирюкова, именно в момент его наибольшего противостояния с господином Гусинским, именно в том месте, по которому он, так сказать, каждый день ездит, и так далее, и так далее. Я, как человек, который не чужд математике, понимаю, что это почти невероятно. Теперь остаются две других версии. Это сделали люди Гусинского. Либо люди, которые сочувствуют Гусинскому. Ну, даже, может быть, без его ведома. Я в данном случае никого не хочу обвинять. Савик Шустер: Читатели "Итогов". Альфред Кох: Например. Да. Я в данном случае никого не хочу обвинять. Я просто рассказываю, какие версии, вообще, могут существовать. Вот. Болельщики, кажем так, за "Медиа-Мост". Такая версия имеет право на существование, и есть определенная часть публики, которая считает эту версию правильной. В частности, допустим, сам Бирюков, который об этом заявил в своем интервью. Есть другая часть публики, которая считает, что это сделали, так сказать, болельщики Коха, условно говоря, да? - которые хотели спровоцировать, показать свое отношение, и так далее, и так далее. Спровоцировать нас (Бирюкова, Коха, Йордана, там, и всех остальных, "Газпром", например) на какие-то радикальные шаги, да? Что "чего вы с ними нянчитесь?" и так далее. "Вот вам покушение", так сказать, "идите, так сказать, и штурмуйте". Я все прекрасно понимаю, да? Вот, две основные версии, да? Но для меня и для моих коллег в данном случае не было выбора. Мы-то точно знали, что это не мы. Понимаете? Елена Афанасьева: Покушение на Бирюкова спровоцировало, значит... Альфред Кох: Да, да. Я сейчас... Савик Шустер: Секундочку. Альфред Кох: Нет, вот я сейчас объясняю. Это очень важно. Мы поняли, что все наши призывы к диалогу находят понимание у определенной части, так сказать, наших оппонентов, скажем так. Но определенная часть наших оппонентов приняла решение действовать иначе. И, значит, если диалог будет продолжаться с той скоростью, в том режиме, в котором он шел, то не исключено, что такого рода, так сказать, провокации будут повторяться, такого рода покушения будут уже осуществляться на других лиц, и так далее, и так далее. То есть, мы пока, так сказать, протягиваем руку и говорим, что мы хотим диалога, на нас будут осуществляться... Савик Шустер: То есть, вы... Альфред Кох: ... всевозможные наезды. Савик Шустер: Господин Кох, то есть вы говорите, что, в принципе, к силовым методам прибегли они. Альфред Кох: Ну, я еще раз говорю, давайте еще раз проанализируем все возможные варианты. И поставим вот здесь присутствующих на мое место. Вот я точно знал, что это не я. Бирюков точно знал, что это не он. Йордан точно знал, что это не он. Ну, про себя-то мы все знаем. Понимаете? А как нам еще это воспринимать? Савик Шустер: Но вы же... Альфред Кох: Нам ждать каких-то очевидных и ясных доказательств? Савик Шустер: Вы говорите, вы не чуждый человек математике, но ведь все же такое тоже возможно. Что это чистая случайность... Елена Афанасьева: ...на то, что компания теряет в стоимости... Альфред Кох: Нет, я исключаю такую возможность. Слишком низка вероятность этой случайности. И потом я еще раз говорю. Нам не надо было ждать других повторений, так сказать, более очевидных и ясных. Это раз. Второе. Значит, мы, когда я уже утром... ну, скажем, уже, так сказать, днем, на самом деле, выслушал своих коллег, которые осуществляли этот заход, и спросил у них, какие причины их заставили делать это не утром, как мы договаривались (там, не в 8-9 утра, а ночью, в 3 часа ночи), они мне ответили, что "мы получили твердую информацию" (четко которая потом подтвердилась, и это тоже факт, а не домыслы), что произошла перекоммутация четвертой кнопки на ТНТ. И они собирались выходить в эфир... Елена Афанасьева: А говорили на ТВ-6... Альфред Кох: Ну, много кто чего говорил, но - на ТНТ. И это факт. Потому что они вещали, так сказать, порядка 10-15 минут на четвертой кнопке из студии ТНТ. И нам, моим коллегам пришлось эту перекоммутацию ликвидировать и обратно выйти в эфир на четвертой кнопке нашей компании НТВ. Это очень важно. Савик Шустер: Это очень важно, но я вам скажу, так как я там был, акция была абсолютно не подготовлена. Она была совершенно спонтанная. Альфред Кох: Секундочку. Спонтанная акция не позволит выйти ТНТ на четвертой кнопке. Савик Шустер: Нет, я говорю... Альфред Кох: ... на частоте канала. Савик Шустер: ... акция, я говорю, что акция, скажем, ваша и Бориса Йордана, она была спонтанной в том смысле, что вы потеряли много вещания, скажем, на орбитах. Вы не выходили... Альфред Кох: Согласились. Согласились. Это только лишний раз свидетельствует, что не было такого замысла - ночью заходить. Агата Дюпарк: А кто принял решение, в конце концов? Альфред Кох: Я, так сказать, не интересовался. Насколько я понимаю, Йордан такое решение принял. И, наконец, третье. Наконец, третье. И это тоже факт. От него, этого факта, трудно уйти. Он существует. Начался вынос архива, видеоархива компании. Начался вынос техники. Мы до сих пор не можем найти четыре камеры, которые куда-то пропали. Новенькие камеры, по 50 000 долларов штучка. Некоторые куски видеоархива пропали. И так далее, и так далее. И это осуществлялось именно той самой ночью. Поэтому, взвесив все "за" и "против" - да, определенные потери среди трудового коллектива. Очень плохо, очень плохо. Мы будем делать все, чтобы вернуть людей. Но, с другой стороны, те потери финансовые, как раз вот, (вы хотели апеллировать ко мне, как к финансисту), те потери, которые мы несли от переключения эфира, которые мы до этого понесли от того, что они, так сказать, целый день не вещали, а показывали свои собственные коридоры (нам рекламодатель до сих пор выставляет претензии, уже - нам, а не господину Киселеву), и то, что... Елена Афанасьева: Но рейтинги в тот день росли. Я специально сравнивала рейтинги за тот день, когда они показывали свои коридоры... Альфред Кох: Ну, вы понимаете... Елена Афанасьева: ... они были выше обычных. И выше ОРТ и РТР. Альфред Кох: Но не забудьте, что они показывали рекламные блоки только вокруг новостей. И, таким образом, большие финансовые теперь уже претензии есть от рекламодателей за замечательный рейтинг, который вряд ли бы продержался еще один день. Савик Шустер: Вот, мое ощущение было из разговоров с людьми как раз со стороны "Газпрома", что главной причиной вот такой акции было не то, о чем вы говорили, а то, что у команды Киселева был отрытый эфир, и они могли говорить все что угодно. И, в том числе, о вас - говорить все, что угодно. Что, в принципе, их надо было лишить доступа к эфиру, а не заниматься всякими детективными историями. Альфред Кох: Ну, вы знаете, в чем дело? Дело в том, что, насколько я понимаю, за последнее время про меня уже столько сказано в эфире НТВ, что вряд ли можно что-нибудь еще придумать, да? - нового. Я так много про себя нового узнал, что, вот, мое самопознание с помощью господина Киселева сильно продвинулось. Оказывается, я, там, мародер, жулик, там, и так далее, и так далее. Вот. При этом - никаких доказательств. Я все время ему задаю вопрос: "Если я мародер..." Савик Шустер: Ну, это уже давно было. Альфред Кох: Это было в последних "Итогах" господина Киселева. Накануне собрания акционеров. Савик Шустер: Ну, в "Гласе народа" еще давно было. Альфред Кох: Да, вот я хочу понять. Если я мародер, то кто тут труп, с которого я сапоги снимаю, да? Но, здесь детали. Много чего произнесено в запальчивости, много чего. Мы пытались быть сдержанными. Не знаю, как - хорошо или плохо - нам это удалось, но, во всяком случае, те аргументы, которые приводились, так сказать, в то субботнее утро, вряд ли можно считать продуманными, исчерпывающими, и так далее, и так далее. Поэтому вот я рассказываю вам свое видение ситуации. Я же вам с самого начала сказал, что я не знал о том, что заход будет осуществляться, там, в 3 часа ночи. Я знал, что они с утра собрались прийти и показать свои полномочия, и так далее, и так далее. Савик Шустер: Джин, пожалуйста. Джин Вейлен: "Газпром-Медиа" имеет много активов, кроме "Медиа-Мост" и НТВ, и вот если вам самое главное -прибыльность, почему давно, скажем, не закрыли газету "Труд" или другие ваши активы, которые, на мой взгляд, наверное, не прибыльные? Альфред Кох: Да, действительно, есть у "Газпрома" достаточно серьезные инвестиции в медиа-бизнес, помимо "Медиа-Моста" и компаний, которые туда входят. Буквально сейчас я приехал из офиса "Газпрома", где встречался с господином Вяхеревым и господином Шереметом. Мы обсуждали план действий по компании "АСТ-Прометей". Знаете, такая телекомпания есть. Вот, намечен ряд мер. Они предъявили нам бюджет с определенным финансированием дефицита этого бюджета. Понятно, что компания убыточна. Было принято решение этот бюджет не принимать, потребовать от них бизнес-план по сокращению дефицита бюджета и потребовать у них реструктуризации или плана развития, так сказать, подъема рекламных платежей, и так далее, и так далее. С тем, чтобы, допустим, к концу года компания, так сказать, дефицит имела нулевой. То есть, сопоставимые доходы и расходы. И вот под этот бизнес-план с четкими этапами его исполнения и контролем за его исполнением вот финансировать этот дефицит. До сих пор этого не делалось. Я согласен, что это сильное упущение. Но вот, начиная с того момента, который мы сейчас переживаем, у нас четкий план, что мы финансировать дефициты бюджетов наших телекомпаний, изданий, журналов, радиостанций без четкого бизнес-плана по сокращению этого дефицита не будем больше вообще. Джин Вейлен: То есть, можно ожидать или увольнений, или... Альфред Кох: И ликвидации или продажи компаний... Джин Вейлен: ... закрытия каких-то еще... Альфред Кох: В частности, вот газету "Сегодня" мы продаем именно потому, что там дефицит, который мы не видим, как сократить. Савик Шустер: А есть покупатель? Альфред Кох: Да. Я не хотел бы на эту тему сейчас развиваться. Мы ведем довольно непростые переговоры с господином Бергером. Я хотел бы сразу оговориться, что там, как бы, диалог по линии Бирюков-Бергер существует, он достаточно конструктивный в отличие от диалога по линии, там, Бирюков-Пархоменко. И поэтому я думаю, здесь решение будет найдено к всеобщему удовольствию. Савик Шустер: Опять: Бергер - главный редактор "Сегодня", Пархоменко - главный редактор "Итогов" (это просто я уточняю). Агата Дюпарк, "Ле Монд", пожалуйста. Агата Дюпарк: Вы знаете, я хотела знать.... Я знаю, что на "Эхо Москвы" они очень волнуются, журналисты. То есть, ситуация не очень понятная. Пока "Газпром" владеет 25 процентов акций. Ну, они боятся, и особенно, что вчера было сообщение по ТАСС, что 4 мая суд будет в Москве по поводу вот залога, вот эти 25 процентов, которые, вот, в залоге. Вот, и может быть, будет передать в собственность "Газпром". Так что, что будет по поводу "Эхо Москвы"? Может, будет ускорить или.... Хотелось знать. Альфред Кох: Я могу сказать следующее. Очень печально, что господа с "Эха Москвы" узнают о том, что суд состоится 4 мая, из сообщения ИТАР-ТАСС. Вообще-то, они должны были об этом узнать от своих адвокатов, да? вот, и задолго до того, как ИТАР-ТАСС об этом сообщит. Кстати, мне удивительно, что на собеседование по поводу нашего иска юристы "Медиа-Моста", которые, в том числе и интересы "Эха Москвы" защищают, не явились вообще. То есть, судья пригласил их для того, чтобы послушать, предварительно поговорить со сторонами, чтобы понять, что 4 мая рассматриваться будет. Наши юристы пришли, их юристы не пришли. Видимо, юристы, которые работают за деньги, в том числе, зарабатывая на журналистах "Эха Москвы", не очень интересуются этим процессом. Может, тогда им юристов просто поменять? Вот, потому что они не явились. Вот. Теперь - что будет? Будет у нас контрольный пакет "Эха Москвы". "Эхо Москвы" - компания, если смотреть на нее, как на бизнес, в общем-то, находится не в очень плохом положении. У них есть довольно странный кредит в 2 миллиона долларов, который они должны "Медиа-Мосту", который непонятно, зачем был взят, вообще. Потому что, в общем-то, доходов компании (а это примерно 4 миллиона долларов в год) хватает для того, чтобы финансировать ее расходы. Конечно, там о прибыли пока, так сказать, какой-то значимой мечтать нельзя, но, во всяком случае, то, что они зарабатывают, хватает. Непонятно, зачем они взяли эти 2 миллиона. И - куда их дели. Допустим, господин Венедиктов с удовольствием мне рассказывал, что праздник десятилетия компании "Эхо Москвы" обошелся в 500 000 долларов. Мне не очень понятно, зачем компания, которая зарабатывает 4 миллиона всего в год, тратит примерно одну восьмую часть этого заработка на празднование десятилетия своего существования. Можно было обойтись более скромным праздником, тем более что, так сказать, как говорится, "по одежке протягивай ножки". Но, во всяком случае, этот бизнес не мертвый, и при нормальном финансовом управлении он вполне может существовать и обеспечивать журналистов. Поэтому, вот, при первом приближении, я не могу сказать, что будет, когда мы ознакомимся с документацией уже более подробно. А при первом приближении - там не будет ничего. Агата Дюпарк: Вы хотите получить контрольный пакет? Вы не хотите другой вариант, чтобы, вот, может, продать контрольный пакет? Альфред Кох: Если будут нормальные предложения, почему не продать? Агата Дюпарк: Предложения были? Савик Шустер: В том смысле, что я не знаю точно, но я тоже говорил с Венедиктовым недавно в Санкт-Петербурге. Там же есть пакет акций, который принадлежит ему и журналистам. Альфред Кох: Да, около 30 процентов. Савик Шустер: Но если это, как бы, меноритарный пакет, то он не имеет большого значения. Или - имеет? Альфред Кох: Почему? Почему? Он имеет ровно столько, сколько имеет. 30 процентов голосов на собрании акционеров. Савик Шустер: И согласно этому пакету, как бы, вот, совет директоров будет так формироваться? Альфред Кох: Треть в совете директоров будет, соответственно, их. Савик Шустер: Их, да? Альфред Кох: Да. Савик Шустер: Елена Афанасьева, "Новая газета". Пожалуйста. Елена Афанасьева: Я вынуждена вернуться все-таки, хоть наш разговор ушел от прошлой субботы. Я вынуждена вернуться, потому что я не задала важный для меня вопрос. Вас и в "Газпром-Медиа" всех, кто занимался этим конфликтом, нельзя назвать неинформированными людьми. Вы были, по-моему, неплохо информированы о том, что происходило на другой стороне. И все же вы говорили о том, что они не готовы идти на переговоры, не готовы искать соглашения, компромиссы. Но в ту субботу Киселев должен был прилететь от Гусинского, и, насколько я знаю, усилиями многих коллег было достигнуто уже соглашение, что они будут предлагать вам "нулевой" вариант. Альфред Кох: Я не знаю, что такое - "нулевой" вариант. Елена Афанасьева: ...с их стороны, они соглашаются на то, что Киселев не гендиректор, вы соглашаетесь на то, что не Йордан якобы гендиректор, и возвращается ситуация на 2, условно говоря, или даже на 1 апреля. И переговоры... Альфред Кох: 2-е. Елена Афанасьева: Да, 2-е апреля. И переговоры начинаются с нуля. И, как считает та сторона сейчас, именно возможность их согласия на переговоры и предложение такого варианта толкнуло вас на более активные действия, ибо вам не нужна была договоренность. Прокомментируйте, пожалуйста. Альфред Кох: Ну, во-первых, здесь не надо быть особенно информированным. Здесь, как бы, ситуация выглядит следующим образом. Во-первых, для меня было новостью, что Киселев едет с этим предложением. Я о существовании такого предложения узнал в среду от Шендеровича, когда с ним по телефону разговаривал. То есть, уже после субботы. Вот, поэтому говорить о том, что нас, так сказать, наши пинкертоны, там, все эти, так сказать, рассказы знают, и так далее, и так далее, - это все неправда. Я не знал об этом. Это раз. Второе, и, на мой взгляд, самое важное, состоит в том, что мы это предложение слышали до субботы. И мы не считаем его компромиссным. Мы не считаем его компромиссным. Что такое: Киселев уходит с поста гендиректора, а с поста главного редактора он уходит или нет? А кто в этот период руководит компанией? И так далее, и так далее. Мы должны отказаться от тех результатов, которых мы добились на собрании акционеров, в обмен на что? В обмен - на "ничего". Это обычное морочение головы. Это не компромисс, а черт знает что такое. Компромисс, который я предлагал на встрече с трудовым коллективом, действительно, выглядит, как компромисс. Компромисс, состоящий в том, что Йордан - гендиректор, а Киселев - главный редактор. От этого компромисса они отказались. И вы это тоже прекрасно знаете. Вот это - нормальный компромисс. Который как раз стыкует закон о средствах массовой информации с законом об акционерных обществах. А то, что они предлагали, это - обычное, типичное для них жульничество. И для Киселева, и для Гусинского. И вы это тоже прекрасно знаете. Елена Афанасьева: Не согласна. Не надо апеллировать к тому, что я знаю насчет жульничества, но вы согласны с тем, что можно стыковать два закона, и главного редактора может выбирать трудовой коллектив? Альфред Кох: Я с этим не согласен. Понимаете, в чем дело? Если бы я был с этим согласен, тогда бы это был бы не компромисс. Компромисс состоит в том, что где-то мы, уступая своему пониманию, принимаем точку зрения оппонентов... Елена Афанасьева: Но... Альфред Кох: Дайте, я договорю. А где-то они уступают своему пониманию и принимают точку зрения оппонентов. Вот, что такое - компромисс. А если бы я был с этим согласен, то это был бы не компромисс, а просто выполнение норм закона. Елена Афанасьева: А сейчас на НТВ главный редактор будет избираться трудовым коллективом, или нет? Альфред Кох: Сейчас на НТВ главный редактор будет избираться трудовым коллективом, но это будет уже в режиме диалога, где и наше мнение тоже будет учтено. Это очень важно. Елена Афанасьева: Извините, можно, я закончу сейчас эту тему? В случае, если в "Эхо Москвы" вы получаете контрольный пакет акций, главный редактор будет избираться трудовым коллективом? Альфред Кох: Не знаю. Не знаю. Елена Афанасьева: А кто знает? Альфред Кох: Нам юристы должны сказать, будет он избираться или нет. Савик Шустер: Скажите мне, пожалуйста, у меня к вам личный вопрос. Альфред Кох: Заметим, если вы хотите мое мнение: я ничего не имею против главного редактора Венедиктова. Елена Афанасьева: Ну, вам кажется, что вы не получаете ту же ситуацию, что при главном редакторе Киселеве на НТВ? Альфред Кох: Значит, я еще раз объясняю. В "Эхо Москвы" должность главного редактора и гендиректора разведены. Там Федутинов... Савик Шустер: Там абсолютно... Альфред Кох: ... генеральный директор... Савик Шустер: Там, правильно, у Венедиктова нет права подписи. Альфред Кох: Вот и все. Савик Шустер: Да, это другая... Альфред Кох: А Киселев объединял в себе все функции. Все до единой. Он и деньгами распоряжался, и перед нами не отчитывался, а ездил защищать бюджеты к Гусинскому. Который не имел контрольного пакета, заметьте. Елена Афанасьева: Против Венедиктова вы ничего не имеете... Альфред Кох: Ничего не имею против. Елена Афанасьева: Спасибо. Савик Шустер: Это хорошо. Скажите, пожалуйста, у меня опять-таки личный к вам вопрос. Вот вы во всех этих конфликтах выступаете в качестве патриота "Газпрома", профессионального менеджера, нанятого "Газпромом", государственного служащего, патриота Родины? Вот в какой ипостаси вы сами себя видите? Альфред Кох: Ну, судя по тому, что я читаю о себе в прессе... Савик Шустер: Нет, нет. То, что вы читаете в прессе... Альфред Кох: ... меня очень трудно отнести патриотам Родины. Савик Шустер: ... мы же... нет, подождите. Мы же сами читаем прессу, так что мы все знаем, что в прессе написано. Альфред Кох: Да. Савик Шустер: Нет, я от вас хочу услышать. Альфред Кох: Ну, если вы хотите мое мнение услышать, так дайте мне его высказать. Савик Шустер: Да. Альфред Кох: Вот. Поэтому меня трудно отнести к патриотам. Я, наверное... Савик Шустер: Нет, ну, в хорошем смысле. Не в плохом. "Патриот" - это же хорошее слово. Альфред Кох: А я не знаю, что такое "патриот" в плохом смысле. Скажите мне, пожалуйста... Савик Шустер: Патриот... Альфред Кох: Патриот всегда бывает только в хорошем смысле, да? Савик Шустер: Ну, я вам приведу пример, но не в этой программе. Альфред Кох: Хорошо. Вот, что касается, как я сам себя вижу, ну, пожалуй, наверное, действительно, нанятого "Газпромом" менеджера, который хочет хорошо выполнить свою работу. При этом он, конечно же, имеет свои представления о том, что хорошо, и что такое плохо в области морали. Савик Шустер: То есть если бы "Газпром" вам предложил функцию, вам морально неприемлемую, вы бы с ней не согласились? Альфред Кох: Безусловно. И более того, если они мне в дальнейшем это предложат, я, безусловно, от нее откажусь. Савик Шустер: Джин, пожалуйста. Джин Вейлен: Мне интересно, нравится ли вам эта работа? Когда вы просыпаетесь утром, хотите ли вы идти на работу или нет? Альфред Кох: Ну, так просто на этот вопрос не ответишь. Когда-то нравится, когда-то - нет. Здесь, как всякая другая (ну, позволю себе немножко пококетничать) тяжелая работа, она к концу дня очень сильно опустошает. И вечером мне кажется иногда, когда я еду домой, "на черта я за это все взялся? Кому это все надо?" Вот эти потоки грязи, обвинений, каких-то подозрений непонятных, и так далее, и так далее. Вот, но утром, когда встаешь, всегда настроение намного лучше, и хочется сделать хорошее дело. Потому что ведь не только Гусинский и его соратники понимают ценность независимого и свободного слова в России. Мы тоже, в общем-то, так сказать, для строительства демократии немало сделали, скажем так. Имею амбицию заявить, что побольше, чем господин Гусинский. Потому что я думаю, что частная собственность есть база свободы, а отнюдь не свобода слова есть база частной собственности. Частная собственность появилась в мире, так сказать, тысячи лет назад. И впервые, так сказать, проартикулирована в римском праве, когда никакую свободу слова, вообще, слыхом никто не слыхивал. И потом, став базой развития буржуазных отношений... Савик Шустер: Была такая небольшая проблема... Альфред Кох: Великая Французская революция ввела понятие "свободы слова". На базе частной собственности... Савик Шустер: Нет, подождите... Альфред Кох: ... а не наоборот. Савик Шустер: Была такая проблема небольшая свободы слова две тысячи лет назад. Там, ну, была такая проблема. Там... Альфред Кох: Эта проблема никогда не артикулировалась в том виде, в каком она появилась после Великой Французской революции и американской революции, борьбы за независимость. В том виде она была сформулирована чисто, четко, и была записана конституционная норма. То есть, норма закона. В то время как норма закона "частная собственность" появилась еще в Древнем Риме. Поэтому нужно понимать, что на чем стоит. Поэтому, когда мы делали приватизацию, мы создавали тот самый экономический базис для того, чтобы возникла свобода слова. И поэтому, если так смотреть на вещи, а на нее я лично смотрю именно так, то для строительства демократии в России я и мои товарищи сделали намного больше, чем господин Гусинский, который всего лишь воспользовался плодами этой самой частной собственности. Савик Шустер: Нет, извините, я почему это сказал? Я сказал, что две тысячи лет назад была проблема свободы слова. После Французской революции появилась проблема свободы печати. Это две разные вещи. Альфред Кох: Ну, я, откровенно говоря, не очень понимаю разницу этих дефиниций, потому что свобода слова и свобода печати... Ну, свобода печати - частный случай свободы слова, во всяком случае. Вот. Во всяком случае, первая поправка, как я понимаю, в конституции американской не звучит, как "свобода печати". Она именно звучит, как "свобода слова". Правильно? Савик Шустер: Ну, там немножко другие обстоятельства были. Альфред Кох: Да нет, все те же. Они до сих пор живут по этой конституции. И не очень-то сильно хотят ее менять, между прочим. Савик Шустер: Да, но они хорошо живут. Альфред Кох: Ну, и мы через 200 лет после того, как у нас будет нормальная конституция, будем жить нормально. Надо всего лишь 200 лет прожить. Савик Шустер: Но ведь все ее хотят все время менять, эту конституцию. Не так, чтобы одна осталась... Альфред Кох: Она нуждается в изменении. Сколько поправок в американской конституции за эти 200 лет произошло? Джин Вейлен: Сколько - что? Альфред Кох: Сколько поправок? Джин Вейлен: Сейчас, 18... Альфред Кох: Восемнадцать, наверное. Джин Вейлен: Плохо, не знаю. Савик Шустер: Восемнадцать. Альфред Кох: Так у нас-то пока еще ни одной. Конституция 1993 года... Савик Шустер: Нет, подождите, а зачем в России поправки? По ним все равно никто не живет? Альфред Кох: Почему? Савик Шустер: Ну, как "почему"? Альфред Кох: Ну... Савик Шустер: Да, не этот разговор... Альфред Кох: Да, но я готов... Савик Шустер: Да, пожалуйста. Альфред Кох: ... вам доказать, что живут. Савик Шустер: Агата Дюпарк. Особенно в 1993 году, в октябре, жили по конституции, просто с ума сойти можно. Альфред Кох: А в 1993 году в октябре ее не было. Сейчас... в декабре 1993 года она появилась. Савик Шустер: Нет, ну была другая. Альфред Кох: Другая, да. А мы говорим об этой. Агата Дюпарк: Все-таки меня поражает: я включаю каждый день НТВ и вижу, что там пустой канал пока, да? Что все самые известные журналисты оттуда ушли. Это было неожиданно для вас? И что, вы ведете переговоры, чтобы обратно, как говорит Йордан, по-моему, да? Альфред Кох: Во-первых, я так не считаю, что все известные журналисты ушли. Очень много журналистов осталось. Ушло меньше, чем осталось, чтобы вы понимали. Если брать известных журналистов Киселева, Сорокину, Шендеровича, то ни один из них журналистом не является. Это для меня, например, очевидно. Савик Шустер: Вот это сильное заявление. Альфред Кох: Да. Нет. Ну, Шендерович, вообще, писатель, да? Савик Шустер: Ну, Шендерович - понятно. Агата Дюпарк: А Сорокина? Альфред Кох: Сорокина - это ведущий авторской программы "Глас народа". Журналистики там ни на грош. Что касается Киселева, то тоже то, что он делает, к журналистике имеет слабое отношение. Вот. Если говорить о журналистах, то ушел Мацкявичус, ушел Юсупов. Да, это хорошие профессиональные журналисты, репортеры, которых, действительно, не хватает на канале. Но остались тоже не хуже люди. Остался Пивоваров, остался Кольцов, Хваров. Остались ребята из чеченских журналистов, которые из Чечни вещают... Поэтому говорить о том, что ушли больше и ушли звезды, ну, понимаете, во многом это самоназвание. Агата Дюпарк: Ну, для Теда Тернера ушли именно звезды. И для потенциальных людей, которые могут вложить деньги в этот канал... Альфред Кох: Вы знаете... Агата Дюпарк: Это не проблема все-таки, что такое резкое вот... Тогда, сколько стоит НТВ сейчас, непонятно. Альфред Кох: Вы знаете, когда вы говорите Тед Тернер, вы говорите, вообще, иностранный инвестор, или когда вы говорит лично Тед Тернер? Агата Дюпарк: Ну, иностранный инвестор. Альфред Кох: Ну, уверяю вас, что интерес иностранных инвесторов к компании не снизился. Я специально не хочу на эту тему долго распространяться, потому что неоднократно говорил о том, что переговоры с инвесторами, в том числе и с иностранными, - это всегда очень такая тонкая материя. И о ней лучше не распространяться, пока сделки нет. Кстати говоря, сделка с господином Тернером так плохо двигается, потому что вокруг нее слишком много пиара. В том числе, и со стороны Госдепартамента Соединенных Штатов. А когда так много пиара, тогда всегда возникает подозрение в искренности сторон, да? Вот, я вот в том интервью, которое вам понравилось в "Новом времени", как раз и говорил, что если Госдепартамент, действительно, хочет эту сделку... Савик Шустер: А зачем она ему нужна? Альфред Кох: Ну, он же утверждает, что он хочет. Я бы на его месте как раз бы прикрыл PR этой сделки и поддержку Госдепартамента этой сделки. Потому что вы знаете... Савик Шустер: Ну, так судя по вашей логике с Бирюковым, так, может быть, они делают наоборот, так, чтобы она не состоялась. Альфред Кох: Я еще раз говорю, я сейчас говорю о Госдепартаменте Соединенных Штатов. Я уверен, что Госдепартамент Соединенных Штатов покушение на Бирюкова не делал. Савик Шустер: Не делал. Но зато, таким образом, тормозит сделку между Тернером и "Газпромом". К примеру. Альфред Кох: Ну, допустим, у меня складывается такое впечатление. Савик Шустер: Ну, так вот я об этом. Альфред Кох: Вот, потому что антиамериканские ксенофобские настроения в нашем, так сказать, народе, они же очень большое значение имеют. И, как только мы узнаем, что Америка очень хочет сделки с Тернером, сразу наступает настроение, так сказать, допустим, в парламенте в нашем, о том, чтобы, так сказать, запретить иностранные инвестиции. И вряд ли в Госдепартаменте, когда делают эти заявления, нет информации из отдела, который отвечает за Россию, о том, что, вообще-то, такого рода заявления деструктивны и не помогают сделке. Наверняка же им говорят: "Ребята, не надо этого делать, если вы хотите сделку". Видимо, они не хотят этой сделки. Савик Шустер: Скажите, а вот бытует точка зрения.... я бы сказал, даже больше - бытует такая гипотеза, что вот вам очень не нравилось вхождение как раз Теда Тернера, приобретение с его стороны акций Гусинского. И, таким образом, для вас приобретение не очень удобного партнера. Альфред Кох: Ну, вот, понимаете, в чем дело? Дело в том, что вы сейчас хотите рассказывать, как выглядит еще не сваренный суп, да? Как я высказывать должен свои намерения, которые, как бы, находятся в стадии притирания с мнением людей, которые представляют господина Тернера. Ну, это неправильная позиция - выкладывать все карты в процессе переговоров. Если вы хотите, я готов, так сказать, чуть-чуть приоткрыть, так сказать, завесу над своим пониманием ситуации. И, наверняка, я получу упрек со стороны, так сказать, людей господина Тернера: зачем я это сделал? Но, тем не менее, вы постоянно, так сказать, меня - я имею в виду всех журналистов во всех изданиях, - хотите подробностей на эту тему. Ведь инвестор не нужен просто так, да? Как некий брэнд, что, вот, господин Тернер, да? Или, там, господин Мердок, или господин Берлускони, да? Инвестор нужен, прежде всего, для двух вещей. Первое. Он должен вместе с другими акционерами инвестировать в компанию, если он хочет получить прибыль. И здесь, вроде, господин Тернер готов это сделать в определенных масштабах. Почему инвестор и нужен стратегический, а не финансовый, то есть, инвестор из медиа, из какой-нибудь крупной медийной компании. Он, как правило, приобретает такого рода активы для того, чтобы через телекомпанию продвигать свой продукт. Понимаете, да? Там, я не знаю, Мердок купит, он будет Симпсонов двигать (это продукт компании "Фокс") на наш экран. Там, свой формат какой-то там, какую-нибудь передачу "О, счастливчик", очередной вариант, да? Все компании, там "Тайм Уорнер" и другие, и другие владеют какими-то, так сказать, продуктами телевизионными, которые, так сказать, дают своей дочерней компании или компании, в которой у него есть акции. И вот в этом смысле есть и интерес в привлечении стратега, потому что она дает свой креатив. Вот. Господин Тернер неоднократно заявлял о том, что он в данном случае инвестирует не как "Тайм Уорнер", где он имел большие акции, он член совета директоров, а лично как господин Тернер. Савик Шустер: То есть, дать ничего не может. Альфред Кох: То есть, у него нет своего креатива. Что он может дать? Весь свой креатив, который у него был в CNN, он отдал его "Тайм Уорнеру", потому что он продал CNN "Тайм Уорнеру". Джин Вейлен: Есть у него большой опыт, конечно... Альфред Кох: Вот. Он может дать менеджмент. Но, извините, менеджмент можно нанять. Для этого не надо продавать акции в обмен на менеджмент. Понимаете, да? Стандартно, вообще, любая корпорация менеджмент себе нанимает. Вот, если господин Тернер говорит: "Я дам менеджмент только при условии, если вы дадите 30 процентов акций мне" или, там 45, или 49, или 60 (в данном случае не обсуждается), то это вообще не разговор. Мы скажем: "Ну, спасибо, господин Тернер. В таком случае, мы надеемся, что мы просто менеджеров наймем. Хороших - западных, российских, и так далее". Вот, и, наконец, эти знаменитые 10 принципов господина Тернера. Вот, Владимир Познер в передаче "Времена", в которой я участвовал, очень хорошо показал, что вот эти принципы в России не работают. Вы знаете, у нас была же попытка с дубляжом на русский язык вещать CNN. Рейтинг - ноль. Эти новости не принимаются российской публикой. Российской публике надо еще и с выводом, еще и с журналистским мнением, еще и... Савик Шустер: Ну, это, вообще... ну, это больше европейская позиция... Альфред Кох: ... и с позицией. Савик Шустер: Больше европейская традиция, чем американская. Альфред Кох: Просто рассказать о событии и на этом закончить. Думай сам. Савик Шустер: Нет... Альфред Кох: Не годится. Поэтому вот то, что меня заставляет думать о том, что вот - не панацея Тернер. Не спасение, так сказать, и так далее, и так далее. Хотя, с другой стороны, конечно же, и огромное количество плюсов. Все тот же менеджмент, а может быть, и креатив, который он найдет. А может быть, и инвестиции, и так далее, и так далее. Савик Шустер: Скажите, пожалуйста. Вот из того, что вы сказали, за что вас будет укорять сторона Тернера? Вот вы сказали, что они будут недовольны тем, что вы скажете. А вот чем они могут быть недовольны? Альфред Кох: Тем, что я это рассказываю. Савик Шустер: То есть, с их точки зрения, вы не должны об этом говорить вообще? Альфред Кох: Ну, конечно. Вы понимаете, в чем дело? Дело в том, что - ну, это вообще стандартно для американских инвесторов в России, а, может быть, вообще в странах, так сказать, не попадающих, там, скажем, в их представление о западном сообществе. Позволительно высказываться только американским инвесторам. А все должны, разинув рот, их слушать. И замечания, высказанные этим инвестором, либо не слышатся, либо считаются детскими и не достойными обсуждения, понимаете? Вот, господин Фо, это пресс-секретарь господина Тернера, он, так сказать, с регулярностью один раз в день делает всевозможные заявления. То ему нравится эта инвестиция, то ему не нравится эта инвестиция. То он с вниманием следит, то он сожалеет, и так далее, и так далее, и так далее. Вот. При этом, вот, как бы, наши ответные реакции, переданные через их консультантов пожелания, и так далее, и так далее, и так далее господин Фо не считает нужным не только комментировать публично, даже замечать. Понимаете? Вот, я, вот, предвосхищая интервью "Коммерсант-Власти", могу сказать следующее: что, вот, последовательность событий в переговорах с господином Тернером была примерно следующая. Как вы знаете, в январе тире в марте мы должны были провести тендер по продаже 25 процентов акций НТВ, и тендер должен был организовать "Дойче-банк". И когда уже дело дошло до того, что господин... и тогда бы ситуация выглядела так: 45 у "Газпрома", 25 у иностранного инвестора, который приобрел акции на тендере, и, соответственно, сколько там получается? 30 процентов у господина Гусинского, да? То есть, создана независимая компания, где ни у кого нет контроля, у всех возможность, так сказать, блокировать какие-то демарши друг друга, и компания, действительно, независимая вещает с помощью, так сказать, менеджмента иностранного инвестора. Вот, и господин Гусинский в самый последний момент, когда нужно было поставить в "Дойче-банк" акции, их не поставил. Вместо этого подал иск в суд, в Лондон, о расторжении нашего договора с "Дойче-банком". Ну, дело прошлое. В марте он суд проиграл благополучно, вот, таким образом, все его претензии оказались надуманными. И это придумал не российский суд, справедливость и независимость которого господин Гусинский отрицает, а Высокий Королевский суд по коммерческим спорам Англии, который господин Гусинский (уж коли он туда иск подал), видимо, признает, как справедливый. Таким образом, сорвал тендер господин Гусинский, где мы как раз хотели и найти этого инвестора. И такого рода интерес у инвесторов был. Параллельно с этим процессом появляется господин Тернер, который говорит: "А вот можно, я посмотрю на этот актив? Можно, я, так сказать, сделаю вам предложение?" Мы говорим: "Ну, пожалуйста. Плохо, конечно, что тендера нет, так бы в тендере приняли участие, и дело с концом. Ну, уж коли тендер сорван, чтобы не затягивать этот процесс, ну, пожалуйста, смотрите, сделайте нам предложение". Потом он нам, значит, говорит: "А можно, я попрошу у вашего президента обязательство, что он не будет нарушать свободу слова?" Мы говорим: "Ну, вообще-то, это не принято у президентов - такого рода клятвы частным лицам получать. Он, вообще-то, присягу давал на конституции, где про свободу слова там слова все есть, какие необходимы. И, вообще, так сказать, существует ли такая практика в международной жизни о том, что, так сказать, иностранный инвестор просит у президента клятву, так сказать, не душить свободу слова? У вашего же президента никто не просит никаких клятв, а тем более, иностранные граждане..." "Ну, тем не менее, у меня, там, с президентом давняя дружба. Мы, там, с ним в Петербурге познакомились, когда Игры доброй воли делал, и так далее, и так далее. Вот, я такую клятву попрошу". Мы говорим: "Ну, если вы друзья, так попросите у него как-то приватно, не публично". "Нет, вот я хочу публично". И вы знаете, что самое удивительное, что он получил-таки такую клятву: что приезжайте, все будет в порядке, инвестируйте на здоровье. Хотя это, в общем, довольно унизительно для президента - такого рода клятвы давать. Это значит, та присяга, которую он давал, она, так сказать, всерьез не воспринимается, да? Тем не менее, президент переступил через эти амбиции и такого рода, так сказать, письмо господину Тернеру написал. После этого он сформулировал нам свои предложения, вот, которые мы приняли. Я сейчас не буду вдаваться в суть этого предложения, но они его приняли, мы его приняли. И я публично поехал в Вашингтон и в CNN выступал, интервью давал, и с конгрессменами встречался. И в Госдепартаменте, и интервью давал, и так далее, и так далее. И везде говорил: мы поддерживаем предложения господина Тернера. Параллельно с тем, как я пребывал в Америку, господин Тернер был у господина Гусинского. Его представители, естественно, сам он там не был. Господин Гусинский не согласился с этим предложением. Поэтому они откорректировали его. А после того, как они его откорректировали, естественно, так сказать, двигаясь навстречу пожеланиям господина Гусинского, оно стало менее привлекательным для нас. Мы высказали свои замечания. И так постепенно-постепенно, незаметно для нас, ситуация выглядит не так, что вроде господин Тернер попросил нас согласиться на то, что безо всякого тендера он будет смотреть на этот актив, эксклюзивно и без никого, безо всяких других переговоров, потому что в том меморандуме, который он до сих требует от нас подписать, написано, что 90 дней мы ни с кем другим переговоров, кроме него, вести не можем. Вот. Мы его, кстати, до сих пор не подписали. Именно, в том числе, из-за этой нормы. Теперь уже, так сказать, ситуация постепенно, незаметно для нас превратилась в такую, что он нам диктует условия сделки. "Вот она должна быть такой, вот это мне нравится, вот это не нравится..." Понимаете? Вот, изменение интонации меня, так сказать, больше всего поражает в наших переговорах с господином Тернером. Понимаете? И при этом, так сказать, постоянные выступления Госдепартамента, который поддерживает господина Тернера. Савик Шустер: В завершение программы журналисты подводят итоги в присутствии гостя. Гость уже не имеет права не реплику. Значит, мы сейчас будем подчеркивать самое важное из того, что мы услышали, и самое важное, что, нам кажется, мы поняли. Итак, давайте начнем. На сей раз мы начнем с российского коллеги, потому что, наверное, Лене легче формулировать. Елена Афанасьева, "Новая газета". Пожалуйста. Елена Афанасьева: Из довольно долгого сегодняшнего разговора я все равно не поняла, зачем надо было обострять ситуацию до такой степени, чтобы из нее ушли люди. Как бы ни считали сейчас господин Кох и сторона, которая ушла с НТВ, у них получаются разные данные. Но из тех имен, которые люди знали на НТВ, если не брать технических сотрудников и не перечислять подряд ведущих дневных раньше новостей и утренних, и операторов, режиссеров, и так далее, ушло все-таки большинство известных имен. Зачем это было надо обострять, если не было цели потерять компанию, я так и не поняла. Во всем этом есть, наверное, еще один моральный аспект для общества, который нельзя выразить с точки зрения финансов, активов-пассивов, продажи-покупки. Ибо кроме всех этих категорий, которые зачастую простым людям советским, извините, российским (это уже такая оговорка), но, к сожалению, наше общество проявляет себя по-прежнему такой упорной массой, которая не хочет менять менталитет. То есть, люди оценивают ситуацию с НТВ, включая кнопку, видя канал, который стал пустым, канал, который очень трудно смотреть, потому что новости, может быть, они и объективны с точки зрения тех, кто пришел на канал, но они не интересны, программы идут в повторе, и люди, которые ушли, просто переживают из-за того, что их лица светятся на канале, с которого они ушли... Но у общества есть несколько выводов, которые они могут позволить себе сделать. Те, кто считал себя либеральной интеллигенцией, они несколько лет назад потеряли какие-то цели, приоритеты, и, главное, у нас очень любят искать "своих" и "чужих". Врагов и друзей. Да, когда-то мы делились на красных-белых, сейчас смешно уже считать коммунистов какими-то врагами, а тут общество обрело абсолютно четкое разделение - та за НТВ старое или за НТВ новое? Ты за киселевцев или за коховцев? И общество разделилось. Общество выбрало свои приоритеты и поняло, что, в общем-то, наверное, было бы хуже, если бы журналисты стерпели, как в 1996 году, снова свою совесть временно положили под замок. Хуже бы было. И еще спасибо за то, что тем, что произошло, вы дали толчок развитию телевидения. В общем-то, на каком-то этапе новости других каналов догоняли новости НТВ. НТВ ушло вперед, им не было приоритета развиваться. А сейчас здоровая злость у тех, кто остался - показать, что они выживут, у тех, кто ушел - показать, что они сильнее. Мне кажется, несмотря на то, что телевидение очень много потеряло, есть некоторые моральные аспекты, которые общество имеет право сделать выводы для себя. Савик Шустер: Агата Дюпарк, газета "Монд". Агата Дюпарк: Мне было интересно узнать, что вы связываете вот покушение на Бирюкова, на ваша акция, которое произошло вот субботу ночью. Меня удивило просто, что вы связываете это. И тоже я хотела сказать, что, конечно, я тоже не получила ответ на главный вопрос: как вы будете создавать независимый канал? Мне кажется, что ушли самые известные журналисты из этого канала, и пока у вас нет... такое ощущение, что вы не знаете, что делать точно. Савик Шустер: Джин Вейлен, "Уолл Стрит Джорнал". Джин Вейлен: Ну, тоже, наверное, для меня самое главное уже не все эти интриги, которые вели к этому, а тот факт, что НТВ больше не существует, как существовало. И это очень печально. Для меня это всегда был очень хороший пример успеха в России. Что-то яркое, которое развивается, которое профессионально. И то, что все практически стреляли это и делали все, чтобы это уничтожать, это печально. Надеюсь, что будет возможность как-то строить там то, что было, но кто знает... Савик Шустер: А я вот скажу такое, очень коротко. За эти десять лет в России выросло новое поколение журналистов. И я думаю, что этим Россия может гордиться так же, как, может быть, может гордиться поколением менеджеров, которое выросло и которое работает. Дело в том, что вот это поколение журналистов сейчас потерпело очень сильное поражение, потому что очень многие из них должны были делать выбор, который, в принципе, в нашей профессии делать не надо было бы. Выбор черного-белого, выбор нравственный скорее, чем выбор профессиональный. И мне кажется, что в итоге, в конце концов, это не обязательно обернется какой-то, как бы, положительной стороной для журналистов, потому что профессия очень хрупкая, и, насколько я понимаю, молодые люди потеряли веру, что эта профессия, она беспристрастна, она может жить, она может быть так называемой четвертой властью. То есть, посредником между тремя. И это достаточно печально, потому что я не знаю, что 2 сентября этого года на факультете журналистики МГУ будет говорить декан во вступительном слове. Вот этого я не знаю точно. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
