Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
24.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Поверх барьеровРабота за границейАвтор и ведущий Игорь Померанцев Игорь Померанцев: В одной старой итальянской песне лирический герой, итальянец-эмигрант, жалуется на горький хлеб чужбины, pane amaro. Он пишет матери из Америки: "О, сколько нам слез стоит эта Америка! У нас ничего не осталось, кроме этого хлеба. У нас отняли даже небо Неаполя. Как горек этот хлеб!" Работа за границей, о которой пойдет сегодня речь, еще в начале века непременно ассоциировалась с "горьким хлебом чужбины". От бедности и унижения уезжали из Европы в Америку итальянцы, ирландцы, евреи, поляки, гуцулы. В наши дни у работы за границей не обязательно горький привкус. В этом выпуске "Поверх барьеров" опытом работы за границей делятся разные люди. Опыт у них тоже разный, у кого - горький, у кого - терпкий, у кого - сладкий. Начнем с экзотики. Доктор физико-математических наук, профессор Петербургской Академии холода Лев Петрович Булат год работал в научно-исследовательском институте в Южной Корее. На работу его пригласили как крупного специалиста по проблемам холодильных установок. Лев Петрович Булат: Вот я приехал, пришел в офис. Мне поставили кабину, все что необходимо. Но не поставили задачу. Я привык, что обычно, когда у нас начинается работа, определяется, что ты будешь делать. Со мной никто совсем не говорил. Первые две недели пытался говорить с руководителями - они от меня уходили. Потом я понял, что они не совсем понимали, что я должен делать. То есть они понимали, что я классный специалист, и поэтому я сам должен понять, как в этом широчайшем направлении работать. Режим дня - совершенно свободный для наших людей, для приглашенных. Для корейцев все очень жестко. Я бы сказал, может быть, они даже фанатиками труда были бы, если бы давали результаты научные. Скорее, результаты они дают технологические. Игорь Померанцев: В нашем представлении все, что связано с европейской службой, европейской работой - это, так или иначе, человеческие отношения, не просто функциональные. Кто-то делает карьеру, кто-то кого-то подсиживает, кто-то пишет анонимки, воюет. Какова атмосфера трудового корейского коллектива? Лев Петрович Булат: По-видимому, все это есть. Но это так глубоко запрятано, что внешне кажется, что совершенно идеальные отношения между людьми. Отношения, которые видишь, совершенно идеальные. К нам, к приглашенным русским ученым, американским, белым, скажем, совершенно необычное отношение. Издалека все кланяются. Я не говорю о том, что происходит в институте, это происходит на улице, в каждом магазине. Чувствуешь себя даже как бы не в своей тарелке. В Корее семья - это основная единица. Дружба как таковая, практически, не принята. Они живут кланами, гигантскими семейными кланами. Корейская фамилия - это нечто совершенно необычное. Это необычная общность людей. Вот есть, скажем, клубы, представительства фамилии Ким. Они знают, как правило, до пятнадцатого колена своих предков. Очень редко - до десятого колена. Внешне ко мне относились все хорошо. Когда уезжал, я подумал о том, что вот, помнится, был "Солярис" Лема, и он кончался тем, что главный герой опускает руки в "мыслящий" океан и океан его обволакивает, и они вот так друг с другом общаются, не понимая друг друга. Когда я вернулся из Кореи, то понял, что я так ее и не понял. Но у меня был, можно сказать, один приятель. Мы с ним работали вместе и очень много общались. Это кореец, но он американец. Он прожил тридцать лет в США и потом работал в Корее. Игорь Померанцев: Людей в Европе может связывать любовь к футболу, какому-нибудь сорту пива, ну наконец, к какой-то музыке, к каким-то стихам. А что связывает, с вашей точки зрения, корейцев? Лев Петрович Булат: Это клан, это интересы семьи, в широком смысле семьи. Игорь Померанцев: Вас приглашали в гости коллеги? Лев Петрович Булат: Да, несколько раз. Это совершенно необычное событие. Когда тебя приглашают в гости, это означает, что к тебе неимоверно хорошо относятся. В Корее не принято приглашать в гости. Быт, уклад семьи - это для семьи. Никто не должен видеть, что происходит. Несколько раз приглашали в гости, и это действительно было большой честью. Мой шеф местный приглашал, и еще несколько коллег. Игорь Померанцев: А то, что вы были с женой, играло позитивную роль или не играло никакой роли? Лев Петрович Булат: Дело в том, что женщины в Корее, их положение далеко не такое, как у нас в Европе. Это люди, которые значительно ниже считаются по социальному уровню, по роли в семье. Это люди низшего класса. Игорь Померанцев: Вы попали в гости. Как с вами разговаривали? О чем вы разговаривали? Лев Петрович Булат: Мы разговаривали о насущных традициях, о том как у нас, и как - у них. Как у нас едят, как у них едят. Какие блюда мы любим, какие блюда они любят. Как у нас сидят за столом, или как у них - на циновках. Я пытался говорить об отличиях философий - это было неинтересно. Игорь Померанцев: Коллеги из Вашего научно-исследовательского института, они делают что-нибудь вместе? Лев Петрович Булат: Конечно. Любые фирмы Кореи, в том числе и научные институты, стараются всеми способами сделать сплоченным свой коллектив. Для этого используются все методы, в том числе оплата коллективных пьянок. Вот у нас были необычные совершенно, как потом выяснилось, очень регламентированные пикники. То есть, несколько раз в год, совершенно официально, мы идем не на работу, а в горы. Можно было видеть какие-то небольшие монастыри, горные речки - неимоверно красиво. Каждый получал свой пакет с едой совершенно фантастического набора. Ну, это все съедалось, и это - как работа была, то есть, при этом люди не говорили, они поднялись быстро, быстро поели, быстро спустились. Все. Игорь Померанцев: Эмоциональнее и открытее всех ведут себя дети. При Вас корейские дети проявляли свою эмоциональность? Лев Петрович Булат: Да, однажды мы оказались впервые на пляже, группа из 5 - 6 русских из Москвы и Питера. Когда мы разделись, обнажив наш зимний "загар", взрослые так смотрели, понимая, что неудобно так смотреть. Но дети оцепили плотным кольцом и не сводили с нас глаз. Они были потрясены тем, что они видели, они просто такого еще никогда в жизни не видели. Там вообще мало европейцев. И они видели людей, которые мало того, что они совершенно белые, они еще и разделись, когда вообще раздеваться на пляже не принято в Корее, там купаются в джинсах. Игорь Померанцев: Вы говорите, что понятие "дружба" в европейском смысле в Корее нет. А есть ли понятие "любовь"? Лев Петрович Булат: Да, конечно. Любовь есть. Она и более эмоциональна, она более на чувственном уровне, чем у европейцев. В Европе, скажем, в России как-то больше разговоров, больше слов, больше каких-то поступков. А там это обмен интуитивными посланиями, что ли. То есть,они чувствуют друг друга, им не нужны слова. Игорь Померанцев: Допустим, европеец приезжает в Корею. И он влюбляется в кореянку. Что это за ситуация? Лев Петрович Булат: Во всех случаях это плохо для кореянки. То есть, она будет осуждена, осуждаема всеми демонстративно. Другое дело, что если это будет тайно, то ее подруги, и не только подруги, не будут это осуждать. Современная корейская молодежь, корейские девушки уже не имеют тех древних, традиционных взглядов на семью, на любовь, которые были присущи их предкам. Они хотели бы быть близки во всех отношениях с европейцами, и они даже демонстрируют это. Они могут заговорить, это редко, но они всеми силами показывают, что они хотят с тобой пообщаться. Один мой американский приятель, не корейский, а просто американский приятель рассказывал о том, что он был знаком с большим числом корейских женщин, некоторых из них я видел. И он восхищен тем, как они любят. Игорь Померанцев: У Вас бывали такие утра, когда Вы просыпались со словами: "Господи, благодарю Тебя за то, что я родился европейцем!" Лев Петрович Булат: Нет. Такого не было. Я совершенно не чувствовал себя выше или... Никакого расизма в принципе не было, близко не было. Вот корейская черта, которая не свойственна нам. Эта черта - радоваться. Радоваться жизни. Возникла проблема у корейца, как он ее решает? Первое, что он сделает, он рассмеется или улыбнется и как-то отстранится от проблемы. То есть, он поймет, что это не проблема, что надо быть немножко выше этого вопроса. И потом как-то естественно эти проблемы решаются. Вот даже такие простые вещи, когда играешь в игру с корейцем. Я научился играть в игру "Го". Когда я выигрываю, кореец радостно улыбается, он хохочет, ему смешно. Он не демонстрирует, что ему как бы смешно, ему на самом деле смешно, ему действительно хорошо. И подобная ситуация с автомобилями. Автомобильная авария. Инцидент небольшой. Когда мы находились с моей группой в каком-то ресторане с корейцами, одна из машин ударилась в другую машину, и появилась вмятина заметная на новеньком автомобиле. Какая реакция была? Все расхохотались! И все! После Кореи я купил много книг: Конфуция, Лао Дзы и других классиков восточной античной литературы, их философов. И я с большим интересом все читаю. Я начинаю сейчас все больше понимать то, чего не понимал там. Игорь Померанцев: Со мною в студии 27-летняя украинка Светлана. Она сменила уже несколько работ в Праге. Сейчас работает судомойкой в ресторане. Светлана, что Вас привело в Прагу? Светлана: Муж год был в Праге. Возвратился домой, как говорится, с пустыми карманами. Вот мы с подругой решили посмотреть своими глазами чего тут делается-то. Приехать сюда на месяц. Вот, в прошлом году приехали, попали на работу чисто случайно. Решили так поработать месяц, может быть, два. Ну, а с пустыми карманами тоже возвращаться домой, сами понимаете. Работы нет. Как-то сначала втянулись, а потом... Нет, сначала не втянулись. Потом втянулись уже. Было очень тяжело, мы вот попали чисто случайно на "заграду" - это по-чешски. Хозяйство, которое обрабатывает клумбы, деревья. Работали полгода. Деньги? Деньги очень малые, потому что через "клиента" работали. Где-то 65 - 70% брал себе "клиент". Игорь Померанцев: Сколько Вы могли заработать за месяц или за день? Светлана: 200 крон, 250 - это в среднем. Но не всегда. Игорь Померанцев: Примерно 10 марок в день. Светлана: Ну да, но это, как говорится, грязными. Потому что мы еду покупали сами. Все, как понимаете, женщинам нужно, и это мы тоже покупали сами. Ну все, все для себя абсолютно. Игорь Померанцев: Вы все-таки вольные люди, вы могли бросить эту работу. Светлана: Конечно, но когда я подумаю, что у меня дома сын и мама, извините, я просто не могу. То я работала ещё на заводе. Мы работали два года, а вообще никаких денег не получали. Вообще! Игорь Померанцев: Каков Ваш статус в Чехии? Светлана: Нормальный, легальный. Имею бумаги. Все. Я не, как говорят, "начерно". Я не "начерно", а нормально. Нормально на работе, с договором. Легально в Праге. Я решила ехать домой, но в последний день, это честно, вот прошлась по ресторанам и думаю: "Ну а вдруг!" В последний момент, в последние 15 минут и чисто на этом, на окне было написано: "Нужны люди на кухне". Решила испытать судьбу, зашла. Ресторан очень был хороший. Очень люди хорошие, чехи вообще ко мне относились хорошо. Но, хочу сказать, все зависит, как ты себя сразу поставишь, именно ты. По-человечески, так я не знаю, я просто не верю, что когда ты по-человечески, люди могут быть с тобой по-свински. Потом поехала домой, но оставила номер телефона дома. Девчонки вызвали - я возвратилась обратно в ресторан. Ну, конечно, если бы мама сказала не ехать, потому что сын у нее на руках мой, естественно. Вот, я возвратилась обратно в ресторан и, в общем, за два месяца ресторан закрыли: был убыточный. И я потом опять пошла искать работу. Только с божьей помощью, мне всегда везет, и я нашла другой ресторан, в котором я проработала восемь месяцев. А за восемь месяцев, когда я не была дома, нервная система, конечно, сдала. Я не знаю, я вообще сочувствую людям, вот девчонки рассказывают, что они по два года в Праге, и, естественно, работают, каждый день работают. Это страшно. Понимаете, каждый день отработать 15 часов для молодых девушек... Я даже смотрю сейчас на себя - полтора года делала паспорт заграничный - я постарела лет на пять. Полтора года я работаю практически каждый день. Пятнадцать, шестнадцать, а когда в том ресторане работала - двадцать часов, двадцать четыре, бывало. Игорь Померанцев: Светлана, Вы ведь родом из Западной Украины? И всегда была такая традиция в Западной Украине - ехать на заработки. Я сейчас вспоминаю рассказы Васыля Стефаника о гуцулах, которые уезжали в Америку, как они говорили: в "Гамэрику", на заработки. И это, в общем-то, очень трагические, драматические истории. Вы считаете Ваше положение, Вашу жизнь, Вашу ситуацию - драматической? Светлана: Никто не знает, как мы здесь работаем. Конечно, есть девчонки, которые там зарабатывают легко деньги. Кто как хочет, кто как может. Но лично я считаю - да, потому что я работаю одна, я имею сына, маму, которая больна. Дома - как все стоят там на рынке, продают вещи - я не могу, это вообще не моя стихия. Мне легче поработать, заработать своими руками. Как говорят: не умеешь работать головой, работай руками. Игорь Померанцев: Есть такой в Праге образ собирательный - "украинец", или "украинский рабочий"? Светлана: Слышишь украинский язык, в общем, везде. В трамвае едешь. В общем-то, мне не надо, чтобы кто-то говорил, я сама вижу, что человек - с Украины. Я не знаю почему, даже там женщин видно, вот сразу видно, что именно украинские люди идут. И на себя вот смотришь. Я не знаю, может, у меня на лбу написано, что я украинка? Вот едешь в трамвае - так прямо тебе в рот смотрят, что ты есть украинка. В общем, понимаете, люди на 90% соображают, что они сюда сами приехали, их сюда никто не просил. Они должны себя вести нормально, по-человечески. Но наш народ почему-то этого не понимает. Они себя как-то очень вульгарно ведут. Вот, смотрите, я - с Украины. Что-то именно плохое должно быть. Я не встречала еще такого, чтобы что-то именно хорошее было. В метро едешь - орут, или что-то еще. Стыдно! Я не говорю, что мне стыдно, что я украинка. Нет. Я горда, я нормально говорю по-украински и иду по улице. Мне стыдно, когда мужики идут пьяные. Игорь Померанцев: Как пражане относятся к украинским рабочим? Светлана: Как к рабочим. Как к рабсиле. Но другие говорят: Вот когда вы уедете, кто работать будет? Игорь Померанцев: В прессе порой, по радио говорят о славянском братстве, общих славянских корнях. Вы это как-то чувствуете в Праге, в Чехии? Светлана: Вообще, даже на сотую долю процента - нет! Никто не поможет, когда тебе тяжело или еще что-нибудь, я не знаю. Но только я знаю, что на одного Бога можно надеяться. Это я Вам скажу на сто процентов. Игорь Померанцев: Светлана, у Вас бывали разные шефы-повара. Бывали чехи, а сейчас у Вас американец. Отличается шеф-повар чех от шефа-повара американца? Светлана: В Чехии считают, это у них сразу отношение такое, что ты как раб. Это у них как в крови, или просто от того, что здесь нас много. А вот американец, он считает себя практически наравне с тобой. Естественно, он есть шеф. Это безусловно. Но, в общем, на кухне мы равны. Это большая разница, очень большая. Он всегда говорит, по-американски говорит, так трошку чешски. Вот говорит: Я здесь "цизинец". Этим все сказано. Понимаете? Он тоже здесь, как я - чужинец. Мы с ним приехали. Я приехала заработать деньги, а он приехал тоже может какой-то капитал сделать и какое-то дело открыть потом. Вот именно он выбрал Прагу. И я здесь. Вот мы просто встретились чисто случайно, вот так Бог дал. Игорь Померанцев: Ходят слухи об украинском рэкете. Вы что-нибудь знаете об этом? Светлана: Вчера ночью ехали домой в трамвае. Ребята пристали к девчонке, к украинке. Вот они говорили по-русски. Но видно, что это - с Украины. И неприятно и страшно с другой стороны. Год назад именно я встретилась с рэкетом лично на вокзале. Они к нам не подходили. Может, потому, что я еще своего бывшего мужа провожала домой, именно потому, что женщина с ним стояла. А вот каждого, кто шел на вокзале, видно просто, что тормозили и вымогали деньги. Игорь Померанцев: Почему те, у кого вымогают деньги, не обращаются в полицию? Светлана: Потому, что каждый боится: с одной стороны, он не имеет документов, работает начерно - боится полицию; с другой стороны - рэкет. Получается, он в заколдованном круге. Игорь Померанцев: Вы бы не хотели привезти сюда сына? Светлана: Я бы хотела сына привезти максимально на две недели, на три недели. Чтобы он просто побыл со мной и увидел это. А привезти в Чехию жить - нет. Я украинка, и я хочу заработать хотя бы что-то, купить квартиру, по крайней мере, нормальную, если мне хватит здоровья, - и жить дома. Как бы там ни было, я хочу домой. Дома я есть человек. Никому ты здесь не нужна, вообще-то. Ведь люди, наверное, забыли писание, что ты должен любить ближнего, как самого себя. Как бы не было трудно, но ты должен помочь, посочувствовать хотя бы, я не знаю, понимаете? Но у нас что-то пошло такое,что еще и на рану соль подсыпают. Хочется жить, а вот сколько читаю последнее время газеты - то девчонку убили, то зарезали, то украинку мертвую нашли. Но что-то еще хочется пожить. А вот не знаешь, что тебя за углом ждет. Игорь Померанцев: Оксана Милешкина-Смилкова - режиссер российский, Смилкова она - по чешскому мужу. В Чехии поставила уже пять спектаклей. Последний - "Мастер и Маргарита" в Национальном театре в Праге. Оксана, у Вас довольно богатый опыт работы в чешских театрах. После пяти лет работы чувствуете ли Вы себя по-прежнему иностранкой? Оксана: Да, чувствую. Каждый спектакль это для меня, в общем, преодоление и освоение языка. Я не имею в виду чешский язык, а профессиональный язык. Потому что каждый театр - это совершенно другой театральный язык. И так как я иностранец, я моментально реагирую на этот язык. Естественно, для меня это очень сложно. И начинаешь работать с двойной энергией, потому что ты должен это преодолеть, ты уже всегда готов это преодолеть. Это вопрос даже не профессиональный, это скорее просто человеческий. Конфликт может быть связан с непониманием менталитета чешского народа. Чехи более закрытые, как мне кажется. И актеры тоже. Я всегда думала, что человек, работающий в театре, должен быть открытым. Потому что есть опыт работы с английскими актерами в Лондоне, в Америке. Они открыты, откровенны и используют эти качества в своей профессии. Чешский актер более закрыт и практически открывается уже на последних репетициях, когда полностью, можно я такое слово употреблю, "заправлен" материалом литературным, режиссерским и своим, который он нашел в процессе репетиций. Тогда он начинает открываться. И для меня это достаточно ново потому, что русский артист с самого начала готов идти на подвиг, даже если ты этого не требуешь. Может быть, в принципе, так и должно быть, что приходит человек со стороны со своей культурой, со своими воспоминаниями, традициями, воспитанием. И, конечно, требования, которые ты предъявляешь другому, может быть, надо ограничивать. Нельзя сразу требовать то, к чему ты привык. Игорь Померанцев: Отличается ли чем-либо чешская публика театральная от российской? Оксана: Отличается. Русская публика театральная очень похожа на американскую: реагирует живо, откровенно. Публика, во всяком случае, в национальных театрах, таких серьезных больших театрах, где я работала - она более закрытая. И для того, чтобы пробудить ее, нужно нечто из ряда вон выходящее. Игорь Померанцев: Оксана, о Вашем последнем спектакле "Мастер и Маргарита" написано много комплиментарных рецензий, но почти всюду в этих рецензиях есть такие слова: "Режиссер, любящий конфликт". Или "конструктивная скандалистка". В чем конфликт? Оксана: Лично я просто очень люблю театр и отношусь к нему, не хочу громко выражаться, но это - способ существования. И с этими требованиями, когда обращаешься к своим актерам в Москве, это -нормально. Здесь же скорее артист относится к своей работе, как к профессии, как к работе менеджера, как к любой другой профессии, не творческой. Для меня творческая профессия - это максимальная сосредоточенность на профессии и максимальная отдача. Это сразу не хотели делать чешские артисты, но потом смирились и, в общем-то, у нас образовался контакт. Игорь Померанцев: В одной из рецензий Вас даже назвали "сумасшедшей украинкой". Тот факт, что Вы из России, играет какую-то роль в Ваших отношениях с театральной труппой? Оксана: Конечно, они, видимо, относились бы лучше ко мне, если бы я была лондонским режиссером. Потому что все-таки существует в чехах вот эта память 68-го года. И сейчас приезд многих "новых русских" и разных людей из России, которые, так сказать, недостаточно элегантно, я бы так сказала, ведут себя в Чехии. Это все распространяется на любого русского. Игорь Померанцев: Вы пока что держитесь русского репертуара. Это чувство страха? Оксана: Не знаю, чувство ли это страха. Возможно, просто желание преодолеть какой-то барьер. Вообще, в последнее время моя жизнь складывается из того, что я просто преодолеваю барьеры какие-то. И вот, видимо, это дает, может быть, и чувство страха. Игорь Померанцев: Вы много работаете в чешской провинции. В провинции тяжелее работать режиссером, чем в Праге? Или наоборот? Оксана: Гораздо легче, потому что там актеры все-таки более сосредоточены на театре. И нет таких отвлекающих моментов как телевидение, радио, другие вещи. Они как-то пытаются, в общем, выйти через театр на контакт с людьми. Игорь Померанцев: Дважды Ваши спектакли выдвигали на национальную театральную премию. Вы не получили этой премии. Как Вы полагаете, то, что Вы из России, иностранка, сыграло свою отрицательную роль? Оксана: Думаю, что да. Несмотря на то, что я, в общем, пять лет замужем за чехом, всегда пишут, что я - русский режиссер или украинский режиссер. Я думаю, что если бы я была чешский режиссер, немножко было бы другое отношение. Игорь Померанцев: Оксана, а у Вас уже есть свои любимые актеры в Чехии? Оксана: Да, есть. Это такой артист Критинар. Он - карлик. Удивительный артист. Он так похож на русского актера. Очень добрый человек, очень откровенный, который может репетировать с утра до ночи. И еще есть актриса Дарина, которая играет собаку в спектакле "Мастер и Маргарита". Пес Понтия Пилата Банга. Игорь Померанцев: Я вижу, у Вас все-таки симпатии наднациональные. Вы любите карлика и собаку. Оксана: Ну, что делать. У каждого свои привязанности, но это действительно так. Это удивительные люди. Игорь Померанцев: Заграница, о которой сейчас пойдет речь, далекая, очень далекая. Есть в Карибском море острова, которые называются Каймановы. Это - британская территория. Живут на этих островах креолы, чернокожие и мулаты. Мой собеседник Алесандро, которому я позвонил на остров Большой Кайман, итальянец русского происхождения. На Большом Каймане он работает официантом. Алесандро, на Западе у Каймановых островов репутация заповедника для богатых. Так ли это? Алесандро: Это, конечно, правда, потому что этот остров только для богатых людей. И там никаких налогов не надо платить. Игорь Померанцев: А вот с какими посетителями сложнее, труднее работать в ресторане? Алесандро: У меня нет никогда проблем с европейцами, а вот американцы - трудные люди. Они много чего хотят, требуют постоянно. Всегда жалуются, если что-то не так. Но, с другой стороны, могу тоже сказать, что я сейчас работаю с очень богатыми людьми. Я лично знал, что у нас в Италии есть только вот обыкновенные кредитные карточки, есть серебряные карты, есть золотые карты, есть даже платиновые карты. Это разные карты, которые банки выдают, смотря сколько у тебя там денег на счету. Но вот могу Вам сказать, что на этом острове, когда они оплачивают, они всегда дают платиновые карты. Я таких карт в Италии очень мало видел. И они все приезжают на остров на корабле. К нам приезжал даже Билл Гейтс, хозяин Майкрософта. У него свой огромный корабль, у него вертолет стоял на корабле, все - как надо. Игорь Померанцев: А среди этих богатых людей бывают очень богатые девушки? Алесандро: Бывают, да, бывают. Но они, конечно, не одни. Они всегда с очень богатым человеком. Мужчиной. Там с трудом увидишь богатую женщину, которая одна отдыхает. Игорь Померанцев: Алесандро, Вы на острове работаете уже второй год. Как складываются отношения с хозяевами? Алесандро: Ну, скажем, в этом ресторане, где я сейчас работал, отношения с хозяином были нормальные, но как человек он был, так скажем, трудный. Во-первых, он был немец, и он женился на одной женщине, которая с этого острова, и они решили вместе открыть этот ресторан. Мое мнение: он не был совсем нормальным. Ну, он кричал на всех постоянно. Я много уже лет работаю в ресторанах, так я знаю, что это непростой бизнес. Люди всегда сильно нервничают. Но с этим мне было по-настоящему трудно. То есть, между нами проблем не было. Ну, один раз он даже кого-то ударил на работе, он несколько раз ссорился с поваром на кухне. Повар даже просто взял и ушел. Люди сидели в ресторане. Это вечером было. Игорь Померанцев: А какие у Вас отношения с коллегами? Вы доверяете друг другу? Все-таки, это же денежная работа. Алесандро: Конечно. Но на острове все намного проще. Люди доверяют друг другу. Я Вам объяснил, что это очень-очень маленький остров. И с этого острова невозможно так быстро исчезнуть. Там только два или три самолета в день. И все друг друга знают. У меня были отношения прекрасные со всеми. Даже если мы получали чаевые, там было возможно, конечно, украсть деньги. Но вот у нас никогда никаких проблем не было. Мы даже часто вместе выходили. Все было прекрасно. Даже скажу, что я работал на Новый Год. Потом хозяин, когда ресторан закрыли, открыл нам несколько бутылок шампанского, хорошего шампанского, и мы все вместе пели, танцевали. Ну, нормальная атмосфера. Игорь Померанцев: Алесандро, а как Вы проводите свободное время? Алесандро: Повторяю, остров очень маленький, и вокруг него одно море. Так что, конечно, если Вам не нравится море, то я бы, конечно, не подсказал бы Вам на этот остров ехать. На острове одна дискотека, один кинотеатр. Там люди занимаются спортом "виндсерфинг", водным мотоциклом, можно на корабле куда-то там плыть, нырять с аквалангами. Я даже сам записался на курсы. Море, конечно, шикарное. Слов нет. Очень много рыб, черепах. То есть, ты можешь просто нырнуть, можешь схватить черепаху и плавать с черепахой под водой прямо. Это просто рай. Игорь Померанцев: Алесандро, каждый школьник знает, что основное занятие жителей Каймановых островов - это ловля черепах и кайманов (это такая разновидность аллигаторов). Вы охотитесь на черепах и кайманов? Алесандро: Это было. Черепах очень много до сих пор на острове, но их ловить уже больше не разрешают. Кайманов уже больше нет. Там всего лишь один такой парк, где можно еще найти несколько кайманов, но их уже так просто на острове нигде нет. Их наверно уже всех съели. Игорь Померанцев: Вы поехали на Каймановы острова за экзотикой, за приключениями, за карьерой или за деньгами? Алесандро: Я поехал за приключениями. Не из-за денег, не из-за карьеры. Я - просто за приключениями. Я люблю по миру ездить. Игорь Померанцев: Ну, а вот если бы Вы захотели работать всерьез, Вы бы смогли там сделать карьеру в ресторанном бизнесе? Алесандро: Конечно, можно. Без проблем. Я работал официантом, это верно, конечно. Ну, я проработал официантом 4 месяца, и потом меня повысили. И я работал уже менеджером. И зарплата побольше была. Но жизнь на острове очень, очень дорогая. Все приходит из Соединенных Штатов Америки. Все намного дороже, чем в Штатах, потому что надо это все перевозить. Практически все в два раза дороже. Но с другой стороны, конечно, и зарплата очень хорошая. Можно сэкономить много денег. Там многие ребята приезжают на этот остров и только копят, копят. Игорь Померанцев: Может быть, мой вопрос прозвучит несколько бестактно, Алесандро. Хороши ли собой креолки? Алесандро: Ах, ну есть и красивые. Но на этом острове, скажем, не очень. Я поехал на Кубу просто отдохнуть. И на Кубе, конечно, женщины намного, намного красивее. Куба - это вот уже культура. Ты уже ходишь по улице и чувствуешь: здания старые, все уже стоит веками. Люди более интересные. Там, конечно, не столько много денег, но намного больше интересного. Игорь Померанцев: Итальянец Алесандро отправился в поисках работы на Каймановы острова. А петербургская скрипачка Виктория Мациевская нашла работу в Италии, на Сицилии. Виктория, как Вы там оказались? Виктория: Вообще я искала работу в Петербурге. Мне очень хотелось состояться как солистке. Конечно, у меня амбиции были огромные. Обратилась я в разные агентства, которые занимались концертной деятельностью. Единственное агентство, которое работало с моей записью, с моей кассетой, это агентство "Старлет". Случайно абсолютно они послали в разные места рекламные материалы, и меня приняли в Италии. То есть, запись понравилась, но понравилась, вероятно, и моя фотография. Меня пригласили туда работать. Я посмотрела по карте. Оказалось, что это Сицилия. Меня предупредили, что с этим импресарио наше агентство никогда не работало. Если что, то я могу вернуться домой. Чтобы я взяла с собой денег на всякий случай. Игорь Померанцев: Вы хотели просто побыть за границей, поработать за границей? Или все-таки Вы просто не могли на йти музыкальной работы в России? Виктория: Нет, это конечно не так. Работу можно было найти. Но мне хотелось быть солисткой за границей. Потому что, приехав из заграницы, имея сольные концерты уже там, на меня совсем по-другому стали бы смотреть в России. Я приехала в Катанью в первый раз. Мы ехали на машине от Рима до Сицилии. Я видела такой красоты пейзажи! Я видела Везувий! Была безумно счастлива! Но больше всего меня потряс вид пролива между Калабрией и Сицилией. Было огромное синее море. А потом мы уже приехали на Сицилию. Там было совсем все не так, как в обычной загранице для русского человека. Какие-то серые камни. Не могу сказать, что там очень много цивилизации. Я как будто попала в какое-то прошлое время. Игорь Померанцев: По-моему, с цивилизацией как раз на Сицилии все в порядке, даже с несколькими цивилизациями. Вы имеете в виду комфорт? Виктория: Я имею в виду комфорт. Степень обустроенности жизни. Ну, потому что грязь, масса бедных людей. Когда мы добрались до гостиницы, я поняла, что цивилизация все-таки присутствует. Но вся дорога... Игорь Померанцев: Вас представили другим музыкантам в Катанье? Виктория: Да. Импресарио, он крайне ревнивый человек. Он старался избежать всякой конкуренции. Он очень почему-то боялся, что я от него сбегу. По контракту я не имела права это сделать, а кроме того, я не говорила по-итальянски. Поэтому немножко это было смешно, эти его опасения. Игорь Померанцев: Его часто обманывали мошенники, авантюристы? Виктория: Нет. Но на Сицилии любят обманывать друг друга. Это стиль жизни. И там каждый мелкий торговец старается обмануть тебя, если ты что-то покупаешь. Хоть на немножко. А в конце концов мне удалось встретиться с музыкантами и с журналистами. Игорь Померанцев: А как относятся сицилийские музыканты к заезжим музыкантам-гастролерам? Виктория: Вот к русским музыкантам они относятся с огромным уважением. Они очень уважают наши школы. Игорь Померанцев: А сами отношения между музыкантами, между музыкантом и импресарио отличаются от российских? Виктория: Там отношения может быть более близкие, более товарищеские. Мой импресарио не держал со мной большую дистанцию, как я привыкла к этому в России. Он старался мне помогать и в моих других делах каких-то. И входить в мои ситуации. Мы стали друзьями. Игорь Померанцев: Какие у Вас были самые первые, ну, чувственные впечатления? Виктория: О, да! Первый год, когда я работала в Италии, я говорила своим друзьям и знакомым, что я ненавижу макароны. Я их больше не могу видеть. Как можно есть эту еду каждый день! Меня еще потряс факт: все итальянцы, абсолютно все, в час дня садятся обедать и абсолютно все едят одно и то же. Они едят свою любимую пасту и запивают красным вином. Такая вот традиция, которую свято хранят. Однажды я с кем-то пыталась договориться о встрече. Сказала: Мы не могли бы встретиться в час дня? Как! Я же в час дня обедаю! Игорь Померанцев: Вам приходилось выступать только на острове или Вы ездили и на континент? Виктория: Вы очень хорошо сказали. Сами сицилийцы говорят, что поедем в Италию. Имеется в виду материк. Зона работы моего импресарио распространялась до Рима. Там очень сложные отношения между Севером и Югом. И он принципиально не хочет работать с Севером. Такой патриот юга. Я была в Калабрии, я была в Пулии, в Кампанье. Это южные провинции Италии. И добралась до Рима. Игорь Померанцев: Известно, что итальянская кухня -это кухня самых разных регионов. Поэтому существуют разные итальянские кухни. А существуют ли разные итальянские слушатели? Виктория: Да, конечно. Огромная разница слушателей Севера и Юга. На юге публика более открыта, более эмоциональна. На севере она, конечно, сдержаннее, зато она больше разбирается в музыке. Игорь Померанцев: А вот на Ваш вкус, итальянский слушатель рафинирован, изыскан? Виктория: Я думаю, что нет. Им больше всего нравится то, что им близко. А именно, что-то, связанное с вокальной музыкой. Или с их песнями. Они очень плохо воспринимают немецкую музыку. Когда я пыталась играть Брамса и Баха, это никак почти не воспринималось. А может быть, это было связано с какой-то непонятной нелюбовью к немцам вообще. Я очень много играла Чайковского. Они любят Чайковского. Игорь Померанцев: А итальянские мотивы у Чайковского они воспринимают как русскую музыку или как итальянскую? Виктория: Как итальянскую. Игорь Померанцев: Вы знали о Сицилии крайне мало. Сицилия для Вас ассоциировалась с мафией? Вы видели хоть одного живого мафиози? Виктория: Каждый сицилиец не преминет упомянуть, что он связан с мафией, с большой гордостью об этом заявив. Но на самом деле вот так напрямую я не сталкивалась ни разу, за исключением одного случая. Однажды мы с моей пианисткой зашли в ювелирный магазин. С нами были крайне любезны. Нам показывали и то и се, и предлагали очень много вещей. В конце концов я себе выбрала цепь, хотела уже расплатиться. И вдруг любезность сошла с лица женщины, которая с нами была. Она нас буквально вытолкнула на улицу и закрыла двери. И мы оказались почему-то на улице в полном недоумении. И тут вдалеке мы увидели белую машину. Увидели, что все магазины на улице стали быстро, быстро закрываться. Мы оказались одни, и улица мгновенно опустела. А на следующий день, когда мы вернулись в магазин (ведь мы же не заплатили), нам сказали, что вот так мафия приезжает. Игорь Померанцев: А какие-то другие у Вас были конфликты с импресарио, или, может быть, с коллегами? Виктория: Ну, пожалуй, у меня было достаточно много конфликтов с моим импресарио. Чем более дружественные отношения, тем больше претензий они начинают предъявлять. И, может быть, все-таки лучше иметь отношения более северного характера, более официального в таких случаях. Да, пожалуй, они слишком интересуются персональной жизнью. Игорь Померанцев: Сицилию, юг Италии, принято все-таки считать краем мужчин, мужской культуры. По крайней мере, принято считать, что женщина там должна знать свое место, более чем скромное место. Вы это на себе испытали? Виктория: Да, я это испытала на себе. Достаточно женщине одной войти в бар, чтобы просто что-нибудь выпить. Они начинают на тебя косо смотреть. Но мне это прощали, потому что было видно, что я иностранка. Но ни одна сицилийка себе этого позволить не может до сих пор. Когда я туда приехала, мне было свойственно одеваться в таком американском молодежном стиле, то есть джинсы, рубашки, футболки. А там, чтобы соответствовать имиджу артиста, может быть, в какой-то степени, я стала по-другому одеваться. Как дама, скажем так. Игорь Померанцев: Говорят, что северянки пользуются большим успехом в Италии и особенно на юге. Виктория: Да, мне говорили: "Сей кози белла, сей кози бьянка". Какая вы красивая, вы такая белая! Игорь Померанцев: А всерьез в Вас кто-нибудь влюблялся? Виктория: У меня было очень много поклонников. Был один мальчик, который преподавал, кажется, в консерватории даже. Он услышал однажды меня на концерте и был так потрясен, что он потом ездил за мной где-то месяц по всем концертам и дарил мне огромные букеты. Я совсем не воспринимала все это всерьез потому что за тем, что говорят итальянцы, на мой взгляд, за этим ничего никогда не следует. Им ничего не стоит сказать, что ты такая красивая, видя тебя одну минуту. А на второй минуте могут сказать: я бы на тебе даже женился. Разве это может быть правдоподобно? Игорь Померанцев: Но, все-таки, сама атмосфера, море, солнце, замечательная музыка, замечательная еда,по-моему, предрасполагают к любви? Виктория: Да, если честно признаться, я была влюблена в моего импресарио. А у меня есть такой принцип: я никогда не смешиваю рабочие отношения с личными. Игорь Померанцев: А Вы дали понять импрессарио, что вы питаете к нему какие-то чувства? Виктория: Да, я думаю, что это было написано на моем лице. Хотя я ничего не говорила. Игорь Померанцев: А он читал Ваше лицо? Виктория: Думаю, что да. Игорь Померанцев: Он читал по-русски? Виктория: Нет, по-итальянски. Наверно, поэтому я и выучила язык, потому что была влюблена. Игорь Померанцев: Вы не собираетесь снова с ним работать? Виктория: Да, конечно, собираюсь. Но сейчас это превратилось в какую-то такую игру уже между нами. Вообще в Италии невозможно не думать о любви. Она вся просто пронизана этим чувством. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
