Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
24.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Поверх барьеровВозвращение Орфея: Беседа с композитором Александром ЖурбинымВедущий Иван ТолстойИван Толстой: Нашего сегодняшнего гостя многие слушатели хорошо помнят. Автор первой советской рок-оперы композитеор и исполнитель Александр Журбин, много лет выступавший на нашем радио. Александр, скажите, пожалуйста, когда вы начали сотрудничать с Радио Свобода? Александр Журбин: Это началось в начале 90-х. Вообще, мое первое интервью Радио Свобода я дал, находясь в Нью-Йорке в 1986-м году, когда я приехал туда еще в качестве советского гражданина в какой-то группе. Меня как раз интервьюировал Петр Вайль, который был тогда работником нью-йоркского бюро. А потом, когда в начале 90-х я приехал в Нью-Йорк на более ли менее постоянное место жительства, то я стал сотрудничать с радио и на протяжении 7-8 лет я постоянно делал передачи посвященные американской культуре, американскому интертейменту и в основном американскому музыкальному театру. Иван Толстой: Что это значит, делать передачи в начале 90-х годов, сразу по приезде, о том мире, который вы до этого знали просто по наслышке? Александр Журбин: С одной стороны - да, а с другой стороны - не совсем так, потому что я американскими мюзиклами, американской музыкой, джазом, поп-культурой, рок-культурой, можно сказать, занимался всю жизнь. Другое дело, что я этого не видел воочию. Впервые это увидел в конце 80-х, но по пластинкам, по журналам, по статьям, я это изучал довольно рано и знал довольно хорошо. Поэтому, когда я приехал, я окунулся в это и сразу понял, что это мой материал, это то, о чем я могу рассказывать. Иван Толстой: А вот интересно, Америка реальная совпала с Америкой вашей мечты и вашего знания в 60-е годы? Александр Журбин: Я бы сказал, что совпала частично. Такой парадный вид очень соответствовал тому, что мне казалось, и вот эти бродвейские театры, все эти неоновые рекламы, Тайм сквер, и вообще вся нарядная американская жизнь и вход с парадной - это соответствовало. Когда я стал заглядывать с черного входа и стал рассматривать эту жизнь с изнанки, когда меня туда допустили и в театральном и в кино мире и в музыкальном мире, то оказалось, что очень многое не так уж нарядно. Иван Толстой: Вы могли бы рассказать о каких-то профессиональных открытиях, позитивных или негативных, о том, каким оказался музыкальный мир мюзикла, поскольку он вам, по видимому, ближе? Александр Журбин: Я с удивлением обнаружил, что есть два театра в Америке, которые довольно сильно друг от друга отличаются. И если грубо их определить, то это коммерческий и не коммерческий театр. Коммерческий театр - это бродвейский мюзикл. И чем дальше, тем больше я убеждался, что это, конечно, великолепное мастерство авторов, режиссеров, актеров, художников, дизайнеров, свет, звук, все это на величайшем уровне, которого нет нигде больше в мире. И ничего удивительного, потому что это стоит очень много денег. Уже в то время постановка мюзикла стоила 8, 10 или даже 12 миллионов долларов. На сегодняшний день эти цифры удвоились. Но это именно коммерческий театр. В чем его суть? Суть в том, что один и тот же театр, одна и та же труппа играет одно и то же произведение на протяжении многих лет. Каждый день одно и то же. Они делают это с удивительным мастерством. Ты никогда не скажешь, что это им надоело, никогда не можешь увидеть на их лицах какого-то недовольства. Они работают, зарабатывают довольно приличные деньги, хотя не такие большие, как я думал. Я думал, что они все миллионеры. Это все вместе называется коммерческий театр. В этом театре абсолютно утрачено то, что, я бы сказал, условно можно назвать словом индивидуальность. Это полностью нивелировано. Ты абсолютно не знаешь, например, кто сегодня играет в мюзикле "Кэтс". И это не имеет значение. Кто сегодня играет "Призрак оперы"? Играет ли сегодня артист Ричардсон или Филипсон. Это не важно. Во-первых, он под маской, звучит всегда одно и то же. И вообще они всегда настолько скрыты этим дизайном безумным, всеми этими эффектами, что в общем-то актер потерял всякий смысл. Если мы в России приходим и смотрим, что сегодня играет Юрский, а завтра Ефремов или Мягков или Янковский - мы идем смотреть на этого актера. В Америке абсолютно наплевать, кто играет. И в этом есть коммерциализация театра. Иван Толстой: Но это относится именно к театру, к мюзиклу, где самое главное - шоу, а не индивидуальность. Александр Журбин: Совершенно верно. Это такой жанр, где, когда спрашивают "а где звезда в этом мюзикле?", то отвечают, что тут нет звезды, звездой является сам мюзикл. Люди идут на название, они знают, что им будет подарено шикарное, блистательное зрелище со многими эффектами. Кто играет - неважно. Человек уходит на задний план, он играет роль статиста, винтика. Именно то, о чем когда-то говорил знаменитый Форд. Вот это конвейер, где производятся некоторые изделия. В данном случае, это изделие - театральный спектакль. Хотя могу рассказать историю, когда оказалось, что все это не совсем так. Мюзикл Эндрю Ллойд Вебера "Сансет бульвар", поставленный в 94-м году. Главную роль там играла Глен Клоуз. И на афише это обычно не пишется - пишется "Сансет бульвар", и все. Тут было написано Глен Клоуз в "Сансет бульвар". Ее имя тут играло важную роль. И действительно, народ валил, действительно она замечательно играла и пела, что для всех было большим сюрпризом. Такая великая артистка, ее все обожают, но оказалось, что она еще и замечательно поет. Впервые пела. И потом наступил момент, когда ее контракт истек, и она сказала, что она уходит. И ее стали просить продлить контракт. Она не захотела. Тогда Эндрю Ллойд Вебер уязвленно сказал: "Ну и уходи, народ все равно будет валить. Идут не на тебя, а на "Сансет бульвар". Она сказала: "Вот посмотрим! Я уйду, и вы будете вынуждены закрыть мюзикл". Она ушла, они взяли другую артистку, Джейн Пейдж, кстати, очень хорошую артистку из Лондона. Примерно 4 недели она простояла, и мюзикл был закрыт. Все-таки, что называется, сила звезды взяла свое. Иван Толстой: Александр, вы приехали в Америку известным человеком советского, российского музыкального мира. Расскажите, каково пробиться в Америке даже человеку с именем, правда, другой страны? Александр Журбин: На самом деле, это очень трудно, чтобы не сказать невозможно. Я, прожив в Америке почти 12 лет, пришел к выводу, что это даже теоретически не возможно. Человеку моей профессии: Я имею в виду: Я ведь не просто композитор, а композитор, который очень тесно связан с литературой, с кино, с театром, то есть, с какими-то смежными искусствами. Я пишу музыку и просто так: у меня есть и симфонии, и концерты, и квартеты. Но, тем не менее, мое основное направление - это театр, кино, вокальные вещи, написанные на слова. Так вот, композитору моего направления практически пробиться в Америке невозможно в зрелом возрасте. Единственный пример, на который я всегда уповал и как бы ориентировался и который был моей путеводной звездой, у которого это получилось, - это Курт Вайл. Курт Вайл приехал в относительно немолодом возрасте - ему было 35. Он приехал в Америку в 1935 году. Он родился в 1900 и приехал в Америку в 1935, будучи изгнанным из фашистской Германии. Уже в 1938-39 году стал известным американским композитором, который писал мюзиклы на английском языке и ставил их на американской сцене. Уже к 1945-у году он написал несколько мюзиклов, которые имели настоящий успех на бродвейской сцене. К сожалению, Курт Вайл умер в 1950 году, ему было 50 лет, и его успех не длился очень долго. И вот это единственный пример зрелого композитора, проникшего в американский шоу-бизнес. Все остальные, включая очень известных людей, того же Мишеля Леграна, француза, Жильбера Беко, какие-то немцы, итальянцы приезжали в Америку и, как правило, уезжали обратно на родину заниматься тем, чем они привыкли. То же касается писателей, актеров, певцов, которые поют более ли менее развлекательную музыку. Единственные, кому можно пробиться в Америке, это людям занимающимся классическим искусством, играющим классическую музыку - пианисты, скрипачи, балетные люди. Людям других творческих профессий лучше сидеть дома. Иван Толстой: То есть вы хотите сказать, что собственно самого главного - таланта - недостаточно, для того, чтобы сделать там карьеру? Александр Журбин: Получается так. Талант, сам по себе, вещь очень важная, и он пробивается обычно. Но в Америке ситуация такова, что шоу-бизнес - это бизнес, в котором крутятся, естественно, огромные деньги. И раз огромные деньги крутятся, то огромное число людей хотят занять это место. И условно можно себе представить, что стоит очередь из коллег, очередь художников, композиторов, актеров, писателей, в которой, может быть, десятки тысяч человек. И можно встать в очередь. Но все эти люди талантливы. Отбросим заведомо бездарных, оставим только талантливых. Их десятки тысяч человек. Они стоят в этой очереди и ждут. Они никогда не дождутся. Иностранец, приехав туда, занимает место в самом конце этой очереди. И у него шансов дождаться практически нет. Иван Толстой: Так что же, чудо играет самую главную роль? Какие-то сочетания непривычных сторон натуры, личные симпатии бизнесменов, которые вкладывают в это деньги? Александр Журбин: Безусловно, чудо иногда случается. Хотя вот мы с вами говорим и пытаемся вспомнить, с кем же произошло чудо, и в общем, оно не произошло ни с кем. Ни с кем из русских актеров, композиторов, даже русских писателей, хотя тут есть исключения. Но, тем не менее, никто не прошел в настоящий американский большой именно шоу-бизнес. Каждый человек надеется, что он будет играть на какой-то вечеринке, скажем, я, и вдруг подойдет какой-то седовласый, мудрый, с трубкой человек, и скажет: вот моя карточка, позвони. У меня даже были подобные случаи, но, к сожалению, этот человек оказывался очень мелким менеджером, который сам пытался на мне что-нибудь заработать и ничего из этого не выходило. По большому счету, я не встретил того самого заветного продюсера, и ничего не произошло. Поэтому я честно признаюсь, я уже говорил об этом в разных медиа и сейчас очень рад честно сказать слушателям Радио Свобода, что пробиться в большой бродвейско-голливудский шоу-бизнес мне не удалось, и никому не удалось. Если вам кто-то говорит, что ему не удалось - не верьте. Он, скорее всего, вас обманывает. Иван Толстой: Александр, вы производите впечатление человека не упавшего духом и веселого. Наверное, это и природная черта, но все-таки вы в Нью-Йорке работаете и, насколько я знаю, работаете очень много, у вас постоянные выступления. Расскажите, что положительное вам удалось сделать за эти годы? Александр Журбин: Я действительно, в отличие от многих моих коллег, которые, пытаясь сделать что-то в своей прямой области и не преуспев в этом, упали духом и ничего не делали вообще, я нашел в себе силы заняться вещами смежными. То есть, помимо сочинения музыки, которая по-прежнему является моей главной работой, я сочинил в Америке много музыки и сейчас она как-бы выплывает на поверхность - и в России, и в Америке какие-то мои сочинения начинают звучать, но кроме того, я занялся продюсерской деятельностью. Я придумал в 1992 году русско-американский музыкальный театр, который существовал 7 или 8 лет. Мы поставили 10 спектаклей. В них участвовали такие замечательные актеры, как Елена Соловей, Борис Сичкин, Борис Козинец, Михаил Калиновский. Их много - 15-20 человек актеров, которые в России носили гордые звания народный артист, заслуженный артист, лауреат и так далее. Они приехали в Нью-Йорк, делать им было особенно нечего, я их организовал, и мы делали театр. Я очень горжусь, что этот театр просуществовал, играл по всей Америке, играли в Канаде, в разных городах, клубах и театрах. Это был такой существенный момент моей биографии. Потом, в 1999 году, когда идея театра себя стала изживать, и я понял, что у меня больше нет сил тянуть этот гигантский воз, я придумал другой проект, тоже продюсерский, который называется "Нью-йоркский фестиваль российских фильмов". Этот проект до сих пор существует. В 2000 году он проводится в 4-й раз. Этот фестиваль стал крупным культурным событием, о котором не раз сообщало и Радио Свобода. Этот фестиваль стал панорамой русского кино. Мы за неделю показываем фактически все лучшие русские фильмы, снятые в прошлом году, а их не так много - обычно не больше 15-ти, максимум 20. И мы их все показываем за неделю. И жители Нью-Йорка и окрестных городов - Филадельфии, Бостона, Вашингтона - могут за неделю посмотреть все лучшие фильмы России. В каком-то смысле такую возможность имеют только жители Нью-Йорка, такой возможности даже не имеют жители Москвы, потому что они вынуждены бегать где-то искать эти фильмы. Мы концентрировано в одну неделю, в одном кинотеатре показываем 15-20 фильмов. Я очень этим горжусь и это замечено не только нашими соотечественниками, но и американцами, в частности, среди наших поддерживателей такая замечательная женщина, как Сьюзан Зонтаг - она просто несколько раз публично высказывалась, что мы привозим фильмы Сокурова, Германа, и что вот Александр Журбин молодец, что делает такую вещь. Мне это очень лестно, и я этим горжусь. И много еще других американцев, которые к нам приходят, критики, даже "Нью-Йорк Таймс" упоминала лестно, что очень ценно, как вы знаете, в Америке. И много других идей, которые я лелею в Америке. Но теперь я, прежде всего, хочу сочинять музыку. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
