Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
24.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Поверх барьеровСекреты Веноны: Шпионские историиМарина Ефимова: Все дело в том, что полковник Кларк - начальник дешифровочного отдела военной разведки - не доверял Сталину. И это в 1943 году, когда в Америке Сталину доверяли почти все, даже начальник секретной службы Вильям Донован, который составил план обмена информацией с советской разведкой. А полковник Кларк не доверял. И ни у кого не спросясь, он сформировал из своих дешифровщиков маленькую группу математиков, лингвистов, криптографов и разведчиков, дав ей задание создать Венону. Об этом секретном проекте Джон Хейнс - завотдела рукописей библиотеки Конгресса, специалист по политической истории и автор книги "Венона". Джон Хейнс: Венона - кодовое название программы дешифровки секретных телеграмм и переговоров между советскими представительствами в Америке и Москвой во время Второй Мировой войны и в послевоенный период. В 1942 году Советский Союз, Великобритания и США заключили союз для борьбы с Германией, и Советский Союз сразу стал получать от Америки помощь общей сложностью на 9 миллиардов долларов. Кроме того, был увеличен советский дипломатический штат и торговое представительство. Тысячи советских военных, инженеров, техников, дипломатов, переводчиков, журналистов хлынули в США. Советские суда грузили в американских портах оружие, технику, транспорт. Одних грузовиков в Россию было послано 400 000. И на каждом корабле, и на каждом самолете из России в США прибывало от одного до трех агентов службы госбезопасности. А в посольстве в Вашингтоне их уже с 30-х годов было около 50-ти. В общем, у них было две задачи: ловить своих перебежчиков и вербовать шпионов из американцев. И за четыре года, с 42-го по 46-й они создали в США такую шпионскую сеть, какую создают не в союзнической, а только во вражеской стране. До рассекречивания Веноны мы преуменьшали масштабы советской шпионской сети в Америке. Кроме того, мы никак не ожидали, что компартия была просто организационно подчинена советской разведке. Марина Ефимова: Советские шифровальные коды были практически нераскрываемыми, потому что они создавались заново для каждого случая. Этот факт был обнаружен американцами сразу. Они также довольно быстро разобрались в том, что у советских существовало 5 кодовых систем, каждая для своей административной сферы, но ни одна не давала дешифровщикам никакой отмычки. До осени 1943 года. Рассказывает Олег Данилович Калугин, в прошлом разведчик и генерал-майор КГБ, а потом известный диссидент и депутат Верховного Совета. Олег Калугин: Давайте не будем забывать, что советские коды были расшифрованы не в силу их слабости, а в силу того, что работники шифровальных органов допустили определенную халатность и использовали шифровальные таблицы неоднократно, вместо того, чтобы их уничтожить. То есть, американцам повезло. Марина Ефимова: Халатность эта имела объяснение. С начала войны число шифровок настолько возросло, что советские шифровальщики не успевали составлять все новые и новые варианты. Признаться, они, очевидно, боялись, догадываясь о последствиях и поэтому кое-где, разрозненно, и не в самых важных шифровках стали использовать дубли. Осенью 1943 года одну из них нашел лейтенант Ричард Хэллок. Анализируя зашифрованные послания из советского посольства в Вашингтоне в Амторг в Москву. Остальное было уже делом времени и искусства специалистов: криптографов Сеселя Филлипса и Самюэля Чуэ, легендарного лингвиста Мередита Гарднера, разведчика Роберта Ламфера. Прежде всего, они расшифровывали конспиративные клички тех американцев, которые, скорее всего, были советскими агентами. Олег Калугин: Как известно, американцам удалось расшифровать порядка 3 000 шифрованных сообщений из переписки между Москвой и ее загранточками. В США, в первую очередь. Но не только. И в Англии, и в Австралии, и во Франции, даже в Швеции. Но, насколько я помню, только 115 человек были идентифицированы американцами как агенты советской разведки. Несколько сот других псевдонимов не были никогда привязаны к конкретным лицам. А если и были привязаны, то это вовсе не означало, что люди были шпионами. Например, я сейчас припоминаю, что президент Рузвельт имел псевдоним "Капитан". Это вовсе не означало, что президент Рузвельт был агентом советской разведки. Боже упаси! Или Эролд Браудер - бывший генеральный секретарь коммунистической партии США, как я припоминаю, у него кличка была "Рулевой". Подозревать, что он был агентом, в прямом смысле слова, было бы неправильно. Вот проблема идентификации лиц, которые были действительно агентами, и их отличие от других лиц, которые могли сообщать полезную для Советского Союза информацию, а не забудьте, что мы были тогда союзниками. И если на них заводилось дело, псевдоним, это вовсе не означало, что они были шпионами. Эта вот частность очень важна с точки зрения юридической и контрразведывательной. Марина Ефимова: Американские дешифровщики довольно скоро заметили, что русские забавлялись при составлении конспиративных названий и кличек. Рассчитывая, очевидно, на слабое знание американцами русского языка, они назвали свою разведку "Избой", а Белый Дом "Хатой", что было легко разгадано. Для составления кличек они использовали не только слова, связанные с профессией, не только имена исторических персонажей, но и те, которые выражали их собственное отношение. Американцы, например, сразу уловили их презрение к сионистам, которых они называли "Крысами". Поняв этот принцип, американцы сообразили, что человека по имени "Либерал" нужно искать среди интеллектуалов, профессионалов, и, видимо, самых опасных шпионов. Его не удалось идентифицировать до 1950 года, когда в одной из шифровок мелькнуло сообщение, что его жену зовут Этель и что ей 29 лет. Так нашли главного вора американских атомных секретов инженера Юлиуса Розенберга. В том, что касается юридической стороны дела, о которой говорил Олег Данилович Калугин, то нужно заметить, что даже если принадлежность американца к шпионской сети была очевидна, секретная служба свято оберегала секретность Веноны и не хотела раскрывать ее материалы только для того, чтобы наказать предателя. Вот, что рассказывает историк Джон Хейнс. Джон Хейнс: Самой крупной фигурой, избежавшей наказания из-за отсутствия достаточных для суда доказательств, был Теодор Холл, работавший в Лос Аламосе и создававший ядерное оружие. Как позже выяснилось, он был главным источником информации для Советского Союза. Прямых свидетельств его шпионской деятельности не было. Единственной уликой против него были перехваченные донесения из советского посольства в Москву. На допросе в ФБР Холл ни в чем не признался и, поскольку ФБР не хотело раскрывать карты и предоставлять прокуратуре расшифрованные документы, судебного дела не получилось, и Холл был отпущен на свободу. Марина Ефимова: Та же неясность осталась в деле одного из главных советских осведомителей - дипломата Алджера Хиса, и только в 1950 году он был приговорен к 5-ти годам тюрьмы просто за дачу ложных показаний под присягой. Джон Хейнс: В другом случае суда избежал не один, а несколько десятков американцев, работавших на советскую шпионскую сеть. Это были правительственные чиновники из среднего эшелона, через руки которых проходило огромное количество важной информации. Одни служили в министерстве финансов, другие в разведке. Всех их выдала одна женщина - Элизабет Бентли. И опять ФБР не захотело раскрыть секреты Веноны, и единственным козырем обвинения было свидетельство Бентли. Этого было недостаточно для суда, поэтому им не были даже представлены обвинения. Марина Ефимова: Материалы Веноны были рассекречены только в 1995-96 годах. 3 000 шифровок. Можно ли абсолютно полагаться на их достоверность? Джон Хейнс: Венона - это только архивные документы, ни больше, ни меньше. Расшифрованные донесения не могут служить прямым и неопровержимым доказательством. Советские офицеры разведки могли не понять друг друга, могли преувеличить или преуменьшить значение информации, могли приврать, в конце концов. Для доказательства, документы Веноны нуждаются в поддержке информации из других источников. И вот дело Элизабет Бентли -лучший пример. У нас есть материалы Веноны, соответствующие им документы из раскрытого архива КГБ, и свидетельства самой Бентли. Такое совпадение уже практически исключает ошибку. Марина Ефимова: История Элизабет Бентли - история шпионской любви. Она была курьером, а потом возлюбленной, конфидентом и правой рукой Джейкоба Голоса - американского коммуниста и начальника оперативной группы НКВД в США. Под их сетью находилось более 40 американских агентов. Элизабет была идеальной шпионкой. Миловидная, сообразительная, спокойная, пунктуальная и убежденная в правоте своего дела. Но оказалось, что она, как и многие женщины до и после нее, была убеждена не в правоте дела, а в правоте своего возлюбленного и кумира. В конце войны до уютного шпионского гнезда в Вашингтоне долетела волна страшных НКВДшных интриг. У Голоса оказалось слабое сердце, и он умер от инфаркта. Элизабет впала в депрессию, стала пить, и открыто выражать антипатию к русским вообще и к своим новым начальникам в особенности. Убить Элизабет не сумели. Сначала побоялись, что это отпугнет других американцев, сотрудничавших с советской разведкой. А когда решились, то было уже поздно. В книге "Заколдованный лес" Алена Уайнстина и Александра Васильева о советском шпионаже в Америке 30-40-х годов приводится письмо директора ФБР Эдварда Гувера начальнику английского разведбюро в США Стивенсону. Диктор: В начале ноября 1945 года в ФБР пришла Элизабет Терил Бентли. Рассказав о своей работе в компании "Глобал турист корпорейшн", служившей прикрытием советской разведке, она назвала имена агентов американцев, проникших в верхний эшелон служащих правительственных учреждений. Список из 30 имен включает Лаклина Кери - первого помощника президента Рузвельта по прозвищу "Страница" и Харольда Гласера из министерства финансов по кличке "Рубль". Остальной список прилагается. Марина Ефимова: Кстати, среди тех, кого назвала Бентли, был родственник Юлиуса Розенберга, чьи показания вместе с показаниями других сотрудников манхэттенского проекта, завербованных советской разведкой, позволили судить Розенбергов. И как утверждают авторы книги "Заколдованный лес", если бы в 1963 году были доступны материалы Веноны, то Этель Розенберг не посадили бы на электрический стул, поскольку ее роль в шпионаже оказалась незначительной. Зато вина самого Розенберга не вызывает теперь сомнений. Он был ветераном советской разведки. Признание Элизабет Бентли в сочетании с материалами Веноны привело к полному разрушению сети советского шпионажа и к многолетней остановке почти всех НКВДшных операций в США. Вот, что рассказывает Олег Калугин, работавший в США с американцами-шпионами через 20 лет после дела Бентли. Олег Калугин: В 60-е годы круг лиц, который работал на советскую разведку, был сравнительно ограниченным. Скажем, в начале 40-х годов число действовавших агентов советской разведки доходило до 200. В 60-е годы речь могла идти о паре десятков. В общей сложности, я имею в виду в Вашингтоне и Нью-Йорке. То есть, сокращение было самое драматическое. Марина Ефимова: НКВД пыталось добраться до Элизабет Бентли почти до 1965 года. Но безуспешно. Под охраной ФБР она начала новую жизнь. Как лектор и, разумеется, автор мемуаров. Название им было дано рыночное - "Королева красных шпионов". Доктор Хейнс, я часто слышала от американских интеллектуалов заявления, и даже читала, когда недавно вспоминали дело Алджера Хиса, что вред от шпионажа в сущности минимальный, что его значение романтически преувеличено, и что это просто некая ритуальная игра, в которую одно правительство играет с другим. Вы только что закончили расследование Веноны. Какое вы составили себе об этом мнение? Джон Хейнс: Разумеется, агрессивный и массированный шпионаж наносит стране вред. Ни одно правительство не может успешно и согласованно действовать во внешней политике, если достаточно заметное число его чиновников работает на другую и при том не дружественную державу. Это недопустимая ситуация. И конечно, уже в конце 40-х, после начала холодной войны, шпионаж был чрезвычайно опасен для США. Марина Ефимова: В 30-х и 40-х годах на советскую разведку работали ближайший помощник Рузвельта Лаклин Кели, один из руководителей секретной службы Нейтон Сильвермейстер, начальники отделов госдепартамента Алджер Хис, Лоуренс Дегон, Ноэл Филд. Дочь американского посла в Германии Марта Дод и ее муж Альфред Штерн, которого в НКВД прозвали "Красным миллионером". Голливудские продюсеры Самуэль Дикштейн и Борис Мороз. Начальник одного из отделов министерства финансов Гарри Уайт. Целая группа ученых и инженеров, разработчиков ядерного оружия. И так далее, и так далее. Как вы это объясняете? Джон Хейнс: В 30-х и 40-х годах мотивы большинства из них были идеологическими. Большинство членов коммунистической партии США в те времена были абсолютно просоветско настроенными, в отличие, скажем, от коммунистов 50-60-х годов. НКВД оплачивало их расходы, но никому не платили за услуги. Марина Ефимова: Я понимаю, что Советский Союз, начиная с 1941 года, воплощал для многих американцев еще и противостояние фашизму. Но, все-таки, в Америке уже в конце 30-х была доступна информация и о сталинских показательных судах, и о большом терроре, и о религиозных гонениях, и о голоде на Украине. Джон Хейнс: Вы правы. Главную информацию об ужасах сталинского режима, в частности, о большом терроре, при желании можно было найти в Америке. Но они не хотели ее видеть, а если видели, то не хотели ей верить. Это разбило бы их веру в то, что Советский Союз построил в реальности утопическую, справедливую систему, противостоящую западному и, в особенности, американскому капитализму. Эти люди были мечтателями. Марина Ефимова: О том, как изменились личности завербованных советской разведкой шпионов в 60-х годах, рассказывают два бывших разведчика Олег Калугин и Стюарт Харингтон. Олег Калугин: Основной контингент агентов советской разведки - это были люди, которые были готовы продать секреты скорее, чем действовать на советскую разведку по идеологическим соображением. Марина Ефимова: Американский разведчик полковник Стюарт Харингтон в 80-х был начальником американской контрразведки, а в 60-х сам вылавливал шпионов, завербованных советскими среди американских военных. Стюарт Харингтон: Для таких людей холодная война была большой игрой. Они считали, что она никогда не перейдет в настоящую войну. И что сообразительные люди, вроде них, будут обогащаться, продавая секретные планы военной подготовки, расположение баз и коммуникаций, планы эвакуации жителей. А те, кто относится к этой игре, как к серьезной работе, останутся в дураках. Марина Ефимова: Но вернемся ко временам рождения Веноны, к 40-м. Пожалуй, больше всего в книге Уайнстина и Васильева "Заколдованный лес" и в книге Хайнса и Клера "Венона" меня поразил тот факт, что в 1943 году глава секретной службы США Уильям Донаван договорился об обмене секретной информацией с начальником службы государственной безопасности генералом Павлом Фитиным. Как мог человек, занимавший такой пост, обладать подобной доверчивостью? Об этом историк Джон Истерман, профессор нью-йоркского института Гамильтон Колледж. Джон Истерман: Во время и сразу после войны в американском обществе вообще и в демократическом правительстве Рузвельта в частности, были чрезвычайно сильны идеи наладить сотрудничество с советским правительством. И обмен разведывательными данными теоретически мог бы укрепить этот союз. Но уже к концу 1945 стало ясно, что двум странам пока не удается сговориться, и этот проект был отложен в долгий ящик. Марина Ефимова: Профессор Истерман не упомянул, правда, что на отмене проекта настоял Эдвард Гувер, человек чрезвычайно непопулярный в американском обществе из-за его антикоммунистической паранойи, консерватизма и манипуляторства. Вот и открытый дружеский план Донавана он своим манипуляторством загубил, если верить книгам Хайнса и Уайнстина. Доктор Хайнс, как вы считаете, изменят ли рассекреченные документы Веноны отношение американцев к тому, что считалось в 50-х годах антикоммунистической, антисоветской паранойей? И, в частности, к маккартизму? Джон Хейнс: Я не думаю, что это улучшит отношение к самому Маккарти, к тому типу антикоммунизма, который он исповедовал и к его методам борьбы. Бесспорно, что среди тех, кого он атаковал в своей комиссии по борьбе с антиамериканской деятельностью, были совершенно невинные люди. Например, Дин Ачесон - госсекретарь в правительстве Трумена или министр обороны Джордж Маршалл. Эти обвинения явно показывали не столько патриотические, сколько партийные мотивы действий Маккарти. Тем не менее, убеждение американской интеллигенции в том, что весь антисоветизм 50-х, вся оппозиция коммунизму и подозрительность по отношению к Советскому Союзу были паранойей, конечно, ошибочно. Но изменится это не скоро, потому что исходя именно из этого убеждения, американскими историками были написаны и все еще находятся в обращении тысячи учебников истории. Марина Ефимова: Впрочем, в Америке было немало и таких людей, кто, как разведчик Стюарт Харингтон, автор книги "Предатели среди нас", до такой степени увлеклись охотой на шпионов, что не заметили гораздо более важных событий. Стюарт Харингтон: Мы были так заняты укреплением безопасности, так сосредоточены на этом, что не заметили приближающегося развала Советского Союза, и конца холодной войны. То есть, в сущности, мы не понимали их систему. КГБ знало слабость и неустойчивость своей системы гораздо лучше, чем мы, надо в этом признаться. Но есть вещи, которые и они совершенно неправильно понимают. Недавно, мне впервые в жизни удалось основательно поговорить с бывшим противником. Мы летели в самолете из Москвы во Владивосток с полковником КГБ. И он сказал, что он и многие его коллеги уверены, что Горбачев был агентом ЦРУ, завербованным и натренированным с целью развалить Советский Союз. Полковник верил до глубины души, что развал Советского Союза - массированная и искусно подготовленная операция ЦРУ. Марина Ефимова: Именно после этих признаний становиться особенно ясным значение рассекреченных документов Веноны. Джон Хейнс: Я не думаю, что американская прокуратура сможет ими заинтересоваться. Документы проясняют многие темные и спорные места в истории шпионажа времен холодной войны. Например, большинство историков и политологов в США отказывались верить свидетельству Элизабет Бентли о том, что десятки высокопоставленных американских государственных служащих были шпионами. После доноса Бентли между историками началась настоящая война. Одни считали Бентли лгуньей и провокаторшей, другие верили ей. Но вот теперь доподлинно известно - она говорила правду. В сущности, единственные люди, извлекшие пользу из столь позднего рассекречивания Веноны - историки. Марина Ефимова: Остается надеяться, что старые учебники в Америке, написанные мечтателями, заменят новые, написанные реалистами. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
