Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
25.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||
Русские ВопросыАвтор и ведущий Борис ПарамоновЗаписные книжки из подпольяПоявилось первое полное издание знаменитых Записных книжек Ильи Ильфа, подготовленное его дочерью. Книга вызывает смешанные чувства. Как сентиментальные, так и прагматические мотивы составительницы вполне понятны и заслуживают всяческого сочувствия. Но, во-первых, книга, приобретя в полноте, утратила структуру: то, что мы читали и знали раньше, было именно книгой - очень цельным сочинением, цельность которого создавалась образом автора. Усеченные "Записные книжки" Ильфа были художественным произведением. Сейчас это сырой материал, который не следует предлагать широкому читателю. Поэтому и во-вторых, такого рода издания, если они предпринимаются, должны быть научными, с критически выверенными текстами и обстоятельным историческим и реальным комментарием. Последний как раз являет наиболее слабое место издания: он и неполон, и содержит досадные ошибки. Например, к словам "Детский час" дается пояснение: театр в Нью-Йорке. Но это не театр, а название пьесы Лилиан Хеллман, кстати сказать, лучшей у нее, гораздо интересней прославленных "Лисичек". Эта пьеса была дважды экранизирована - в 36-м и 62-м годах, вторую экранизацию, с молодыми Одри Хепберн и Ширли Мак Лейн, я видел; не хочу и боюсь уходить в сторону, говоря об этой вещи, скажу только одно: поразительно, что такая пьеса могла быть поставлена в 35-м году, во времена всяческого пуританизма в Америке. Я стал лучше относиться к Лилиан Хеллман, узнав это ее сочинение,- раньше же относился плохо, как все те подневольно советские люди, которые советскую власть не любили и ее западных поклонников не уважали. Вот тут, пожалуй, есть о чем поговорить именно в связи с новым изданием Записных книжек Ильфа. Это сюжет, весьма заметно присутствующей у него,- и в новом издании значительно полнее представлен. Тут больше говорится об американских знакомых Ильфа и Петрова - людях, помогавших им и ориентировавших их в Америке. Появляются персонажи, которых не было в прежних изданиях, например переводчики Лайонс и Маламут. Такой могучей научной славистики, как сейчас, тогда в Америке не было, и люди, знавшие русский язык, были в подавляющем большинстве выходцами из России. При этом все те, с которыми общались Ильф и Петров, настроены были просоветски, часто даже просто работали в советских учреждениях, как тот же Лайонс, бывший многие годы заместителем директора ТАСС в Америке (так его должность обозначена в комментариях). В этом отношении новые иммигранты, появившиеся в США после достаточно долгого опыта советской жизни, составляли этим доброхотам разительнейший контраст. Тем не менее тогдашних америкнских левых не хочется априорно зачислять в бесы. Вообще пожив на Западе, понимаешь, что левые нужны, что это необходимейший элемент политической и культурной жизни. Другое дело, что быть левым совсем не обязательно значит быть "другом СССР", что и произошло со временем: с 60-х годов левое движение на Западе перестает быть просоветским. Но тогда, в пресловутые "красные тридцатые", в Америке, как и вообще на Западе, дело обстояло именно так. Один из таких людей очень подробно описан в "Одноэтажной Америке": это незабываемый мистер Адамс, путеводитель авторов по Америке. Известны реальные прототипы мистера Адамса и его жены: супруги Соломон и Флоренс Трон. Миссис Трон была еще жива ко времени подготовки нового издания Записных книжек дочерью Ильфа: они состояли в переписке и встречались. Тут необходимо привести одно место из комментариев составительницы: "Мы страшно хотели бы, - пишет Трон из Вудстока Ильфу и Петрову 17 августа 1936 года, - поселиться в Союзе и там работать. Я думаю, что мой общий опыт инженера и человека понимающего и потому любящего Союз, мог быть пригодным в Союзе". В письме от 2 ноября 1936 года он спрашивает: "Не нужны ли вам гиды по Восточной Сибири и берегам Охотского моря? Мистер Адамс эти места хорошо знает и любит". Несмотря на то что он весело и охотно согласился фигурировать в книге под фамилией Адамс, - пишет далее комментатор, - нельзя забывать о том, что "Пиквик"-Адамс, великий путаник, и мистер Трон, блестящий политический ум и советник президента Рузвельта, - совсем не одно и то же. Нельзя не упомянуть и том, что Трон, присутствовавший на всех московских процессах 1937 года, покинул Россию совершенно убитым. "Он больше никогда не был таким, как прежде", - горестно заключила Флоренс. Он дожил до глубокой старости (умер в 1969 году)... Дата рождения Трона дана в соответствии с упоминанием о его возрасте (в "Одноэтажной Америке"): в 1935 году ему было 63 года. К сожалению, во время последнего посещения я не смогла перепроверить даты: после ряда несправедливых (чтоб не сказать - оскорбительных для семьи Тронов) публикаций в нашей прессе Флоренс приняла решение больше никогда никому ничего не рассказывать. Все это, конечно, чрезвычайно интересно: мистер Адамс - Трон предстает личностью куда более значительной, чем он дан в книге. Это отнюдь не комический персонаж. Кстати сказать, из других примечаний комментатора мы узнаем, что в 1947 году Троны были в Китае. Интересно, что они там делали в разгар гражданской войны, через два года приведшей к победе коммунистов? Ни туристом, ни техническим специалистом по возведению какого-нибудь тамошнего Днепрогэса мистер Трон быть в то время не мог. И мог ли получить пропуск на все московские процессы просто американец, когда-то работавший в СССР в качестве инженера? Мне кажется, что в цитированных словах комментария содержится вполне достоверная версия: в словах о том, что Трон был политическим советником президента Рузвельта, вообще фигурой, так сказать, госдеповского масштаба: консультант, эксперт по вопросам, связанным с тогдашней актуалкой - коммунизмом. Тут очень кстати пришелся русский язык Торна. Все это вполне доброкачественно, и я не могу понять, чем были вызваны упомянутые Александрой Ильф оскорбительные публикации российской прессы. Судя по его реакции на московские процессы, этот предполагаемый советник Рузвельта оказался куда умнее американского посла в СССР Дэвиса, выдавшего это шоу за чистую монету в своей книге "Миссия в Москву". Мне, повторяю, неизвестны несправедливые и даже оскорбительные публикации о чете Трон в постсоветской прессе, но я читал одну интересную статью об этом предмете в прессе эмигрантской - "Одноэтажная Америка полвека спустя" Ее написал известный журналист-исследователь Марк Поповский, беседовавший с Флоренс Торн в Нью-Йорке. Статья напечатана в журнале "Грани", номер 131, 1984 г. В основном это воспроизведение магнитофонной записи беседы с миссис Трон. Она высказала искреннее удивление политической правизной российских иммигрантов третьей волны - поклонников Тэтчер и Рэйгана и сказала, что с такими взглядами нельзя рассчитывать на успех в культурных кругах Америки; конкретно она имела в виду шоу-бизнес. Опять-таки никакого сногсшибательного открытия в этих словах найти невозможно: подобную картину настроений американской культурной элиты можно извлечь из любой здешней газеты. Специального негодования Флоренс Трон, ей-богу, не заслуживает. Тут если и стоит о чем-то говорить, то как раз о советско-иммигрантском складе психологии в столкновении ее с Западом. У бывшего советского человека в Америке, на Западе вообще, сразу же возникал синдром апокалиптического пророчествования. Самый громкий пример - знаменитая Гарвардская речь Солженицына 78-го года. Гибель Западу предрекалась бесповоротная и скорая. На другом полюсе, в речах, так сказать, неизвестных иммигрантов звучала та же тема, но несколько транспонированная: в Америке, мол, слишком много свободы. Об этом был сделан телевизионный фильм, тоже произведший некоторый шумок - особенно после того, как, по наущению знаменитого диссидента Буковского, посчитавшие себя обиженными иммигранты решили устроить так называемый класс экшн - коллективный иск телекомпании, сделавшей фильм, за оскорбление иммигранского достоинства. Фильм назывался, помнится, "Русские пришли". Понятно, что случай, о котором мы сейчас говорим - Ильф и Петров в Америке - сюда не совсем подходит. Ситуация была даже противоположная. Они приехали в Америку не учить американцев, как миновать им тоталитарной бездны, а самим учиться: нельзя ли усвоить что-нибудь полезное для тогдашнего вполне еще свежего советского социализма. С чего нужно начинать любой разговор на тему Ильф и Петров в Америке? С того, что они были вполне лояльными советскими гражданами. И даже не просто лояльными - термин, предполагающий всего лишь законопослушную корректность, - а весьма увлеченными строительством социализма людьми. Этому отнюдь не противоречит их репутация сатириков. Сатирическому осмеянию в их книгах подвергался отнюдь не весь строй советской жизни, а ее, как принято было тогда говорить, отдельные недостатки. Причем не всегда и советские. Одно время в кругах диссидентствующей интеллигенции решено было дезавуировать недавних кумиров - Эренбурга и Ильфа с Петровым. Последним вменили в вину отца Федора из "Двенадцати стульев" и Васисуалия Лоханкина из "Золотого теленка": добивали, мол, уже поверженных - духовенство и дореволюционную интеллигенцию. Это, однако, сюжет из истории литературы, а не русско-советской общественной мысли. Тут нужно говорить о механизмах и психологии художественного творчества - предмете темном и с годами отнюдь не проясняющемся. Исследователи установили, что на соответствующие образы знаменитых романов повлияла одновременная с ними публикация нескольких литературных источников: в первом случае, писем Достоевского жене (откуда пошли письма отца Федора Вострикова), во втором случае, дневников и записных книжек Блока, с их двумя постоянными темами: русская революция и маршруты жены. Связь этих реалий с образами обоих романов несомненна, но можно ли инкриминировать это писателям? Такими штуками и жива литература. Есть знаменитые строчки: "Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи не ведая стыда"; но бывает и так, что самые большие темы и большие люди превращаются в "стихах" - в художестве - в сор: а эстетический эффект при этом сохраняется, более того - создается в самом этом умалении великого. На представление о скрытой оппозиционности Ильфа - Петрова влияет, конечно, главный их герой Остап Бендер. Это яркая личность, которой нечего делать в Советском Союзе, отчего его обаяние выступает еще сильнее. Вроде как гибнет герой, вызывающий всеобщую любовь, и в замаскированных под юмор романах проглядывает трагедия. Но эта трагедия - деланная, искусственная: уж кто не пропал при советской власти, так именно люди типа Остапа Бендера. Нужно было только вовремя сообразить, что не стоит собирать наличные - нал, как нынче говорят. Остап Бендер великолепно устроился при большевиках, причем на работе достаточно чистой: это три четверти союза советских писателей. Да если угодно, Ильф и Петров сами были таким составным Остапом Бендером. Из коммерции, ставшей незаконной, нужно было спланировать в искусство, при умении очень недурно кормившее. А такого рода людям - одесситам, по словам Бабеля, жовиальным и пузырящимся, - всегда присуща некоторая художественная одаренность. Конечно, индивидуальный случай Ильфа много сложнее: он был художник милостью Божией и стал бы им без всякой советской власти. Тут дар и судьба. Эренбург правильно написал: Ильф умер в чине Антоши Чехонте, но обещал, несомненно, Чехова. Как бы там ни было, но нынешнее - полное - издание записных книжек Ильфа не дает ничего в смысле некоей до времени скрывавшейся антисоветскости, некоего подполья. Его, подполья, попросту не было. В этом отношении ожидания - если были таковые - не оправдались. Чего не было в предыдущих изданиях и что значительно расширено в нынешнем- это записи при путешествии по Италии, тогда муссолиниевской, и конечно, американские записи. Про Муссолини говорить сейчас не имеет никакого смысла, а вот американские записи меня даже в сентиментальность ввергли. Оказалось, что первый нью-йоркский отель, в которой остановились Ильф и Петров, - "Принс Джордж". Я его знаю, сам там стоял по приезде, на 28-й улице Манхэттена. У Ильфа такая запись: "Много добрых негров и плохая амторговская гостиница". В мое время "Принс Джордж" связан был не с Амторгом, а с благотворительными организациями, на счет которых селили только что приехавших иммигрантов и прочих неудачников. Что касается добрых негров, то была старая горничная, потрясшая меня вопросом: "Вы министр?" Я не знал тогда, что по-английски minister - не министр, а проповедник. Но почему я показался ей проповедником - тоже неясно. Экклезиаст, или проповедник. Так что отель Принс Джордж не переменился значительно за тридцать лет между Ильфом и мной; а как насчет прочего? Чего я не узнал в нынешней Америке из тогдашних Записных книжек Ильфа? В общем, то же самое, и это очень хорошо. У Америки репутация страны, в наибольшей степени подверженной всяческим прогрессам, - но ведь и стабильности здесь сколько угодно, что успокаивает. Я не могу сказать, что в Записных книжках Ильфа возникает образ страны, которую я не могу сегодня узнать. Разве что Лас Вегас, в котором он был, не похож на нынешний. (И еще одна убийственная новация: повсеместная, ежесекундная, продохнуть не дающая так называемая музыка - везде, куда бы ни ступала нога человека. Даже в банках и общественных библиотеках.) Вот подходящая запись, хорошо иллюстрирующая то, о чем мы уже говорили: Удобства - все. Живут хорошо. Но на взгляд странно. Коммунисты и торговцы. Это запись, сделанная после посещения Ильфом дяди Вильяма, уехавшего в Америку еще до революции - о нем и о его знакомых, да, видимо, и о большинстве тех, с которыми Ильфу и Петрову пришлось встречаться в Америке. Это, повторяю, в подавляющем большинстве выходцы из России, тогда, к началу 30-х годов, совсем не имевшие оснований быть недовольными бывшим своим отечеством, ныне родиной социализма. До социализма им дела в Америке не было, а приезжали к ним из России люди вроде Ильфа, не дававшие никаких оснований думать, что им там живется плохо. "Коммунисты" здесь означает - просто лояльные к СССР. (Конечно, в подтексте записи есть намек, что эти люди по-настоящему советской ситуации не понимают. ) А в остальном - хорошо узнаваемая Америка: Завтрак в аптеке. Девушки завтракают перед службой. Все они знают стенографию, пишущую машинку, корреспондирование. Если в восемь или в восемь с половиной в аптеке завтракает совершенно готовая, с выщипанными бровями и нарумяненная девушка, значит, она сейчас пойдет на службу. Это не только как есть в жизни до сих пор (разве что не брови выщипывают, а вместо пишмашинки компьютер), но и описывалось десятки раз в мировой литературе, например у англичан Ивлина Во и Грэма Грина. Прием в советском консульстве в честь Ильфа и Петрова: Появляются гости. Пришло сто двадцать человек. Дамы, их много. Подросточек с "Золотым теленком". Она не будет читать "Двенадцать стульев", потому что ей сказали, что там плохой конец. Один в один американка. Фресно. Величественный полицейский идет от магазина к магазину, проверяя, все ли двери закрыты. Вечер. Уютно это необыкновенно. Полагаю, что уютен здесь в глазах Ильфа сам институт частной собственности. Есть давно сложившееся мнение, нечто даже само собой разумеющееся: что, мол, Петров был простоват, а Ильф - умный и сдержанный скептик. Некоторые записи в книжках Ильфа, казалось бы, подтверждают это, - например такая, сделанная во время визита к радикальному журналисту Стеффенсу: Бодрый Женя. "Видите ли, во всех областях жизнь". Как мне это надоело. Но вот что записывает сам скептический Иля: Когда в пустыне въезжаешь в маленький город и находишь здесь кино, клубы, ночлег на прекрасной постели, душ, магазины, то, что бы это ни было, есть о чем поговорить. Пусть в этих удобствах люди ведут кретинический образ жизни, но всего этого можно у нас избежать. Оказывается, не такой уж он был и скептик, этот Ильф: тоже думал, что американскую технику можно совместить с высоким идеализмом нового общества. И ведь это не для "Правды" написано, а для себя. На всякого мудреца довольно простоты. Когда прибегаешь к расхожей мудрости - в данном случае к пословице, за этим всегда стоит молчаливо принимаемое убеждение, что мир в основах своих не меняется. Это убеждение - то ли горькое, то ли успокаивающее - подтверждается и на примере Ильи Ильфа и его американских записей. И люди в общем таковы же, и Америка все та же, - да и Россия после всех своих экспериментов по обратному превращению Бедлама в Вифлеем: Американский еврей. 60 лет. 8 детей. Поехал в Союз и женился на молоденькой. Теперь едет назад выписывать ее в свое Огайо. Привез в Киев 40 рубашек, 9 часов, 9 пар ботинок. "Усе роздал". Точно такую же историю рассказывал мне недавно Исак Шаривкер - владелец оптического магазина на Квинс Бульваре, посетивший недавно родную Белую Церковь. Правда, он ездил не за женой, - но роздал усе. Ближайшие передачи:
|
c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|