Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[25-09-05]
"Все свободны" - разговор на свободные темыВ студии Александр ФришВедущий: Виктор Шендерович Виктор Шендерович: Артист цирка Александр Фриш... Я почувствовал себя шпрехшталмейстером сразу. Артист цирка Александр Фриш. Лет 25 назад мы познакомились, Саша работал в цирке на Цветном бульваре. И я попытаюсь сделать так, чтобы многие из вас поняли, кто сидит сегодня у меня в студии. Помните, был такой номер: выезжал человек на моноцикле, на одном колесе, с огромным барабаном на голове и собирал кирпичи. Он был в майке с цифрой 16, там было 16 кирпичей, он жонглировал этими 16 кирпичами. С тех пор артист Александр Фриш отъехал довольно далеко от Цветного бульвара. Уж не знаю, как его сегодня назвать - новозеландский, американский, французский. Но последние годы он регулярно бывает в России со "Сноу-шоу", с шоу Вячеслава Полунина. Многие из вас, наверняка, видели это шоу, помнят этих зеленых людей в ластах, которые ходят в этом шоу. Вот один из этих "зеленых" сегодня у меня в студии. Добрый вечер, Саша. Александр Фриш: Добрый вечер. И, интересно, увертюрой вашей передачи была музыка "Take five", да?. Виктор Шендерович: Нет, это Дейв Брубек тоже... Александр Фриш: Ах, да, Дейв Брубек! Виктор Шендерович: ..."Неквадратный танец". Ты любишь джаз? Александр Фриш: И джаз тоже. Однажды в Нью-Йорке мы останавливаем такси, опаздываем на представление. Это советский цирк, 91 год, перед премьерой. И за рулем сидит огромный темного цвета водитель. Говорит: "Куда?". Я говорю: "Меня в Радио Сити Мьюзик Холл". Он так по тормозам: "Вы там будете работать?". Я говорю: "Да, с московским цирком". Он говорит: "Подожди". Продолжает ехать. Достает из бардачка и собирает между ног кларнет. И говорит: "Что сыграть?". И он играл эту мелодию. Едет и играет. "Я, - говорит, - работал в Радио Сити Мьюзик Холл в детстве". Одним словом, мир маленький такой. Виктор Шендерович: Саша, начну вот с чего. Ты мне когда-то рассказывал эту историю, я, честно говорю, ее забыл, но я помню, какое впечатление она на меня произвела. Расскажи, как сын ссыльного поселенца из-под Челябинска становится цирковым артистом. Александр Фриш: Я попробую коротко с 33 года. 1933 год, Гитлер приходит в Германии. Моя бабушка из Берлина бежит с моим папой в Швецию. Виктор Шендерович: Немцы? Александр Фриш: Немцы, да. И они живут в Швеции. Бабушка Эдельтруда Эрнестовна Штельцер, ее муж Пауль Фриш и их сын, мой папа, Вольфганг. В России он был просто Володя. Когда ему выписывали паспорт, сказали: "Вольфганг - это сложно, будешь Володя". Так он был Володей до позапрошлого года. Виктор Шендерович: То есть из тезки Моцарта его сделали тезкой Ленина по-быстрому. Александр Фриш: И они уезжают в Швецию, живут в Швеции, работают в торгпредстве. И вдруг бабушке Эдельтруде Эрнестовне предлагают поехать в Москву, поработать в торгпредстве, торговля России, Швеции, Германии и так далее. Они прилетают в Москву в 37 году. Моему папе тогда уже 15. И им дают дом в Мытищах. То есть у них есть маленькая квартира на Арбате и дом в Мытищах. Но по дороге в Мытищи мой папа решил сходить на Казанский вокзал быстренько, по нужде. Одет из Швеции: пиджачок клетчатый, не грязный. И вдруг через пять минут появляется мальчик в телогрейке, в кирзовых сапогах. И Эдельтруда Эрнестовна Штельцер, моя бабушка, закричала: "Вас ист лос?". Это была первая фраза, которую мы выучили по-немецки. "Что случилось?". Вышел папа уже в кирзовых сапогах. Ребята в туалете... Виктор Шендерович: Раздели. Александр Фриш: Не раздели. Он говорит: "Нет, мама, я поменял это на две деревянные ложки". И из сапог достал две деревянные ложки. Поэтому всю жизнь он играл на деревянных ложках. И на нашей улице гордой было весело. Но началась война, и Сталин всех немцев... Бабушку в Казахстан, а папу на Урал, в шахты, с крымскими татарами. И сначала он научился говорить по-татарски. Поэтому мы тоже много знаем. (Говорит по-татарски). Это наш был такой девиз: "Здравствуйте. Я люблю вас, мои друзья". После этого на нашей улице, где поселились татары, немцы... Виктор Шендерович: Это уже под Челябинском? Александр Фриш: Это уже под Челябинском, маленький такой город Еманжелинск. Шахты. И вот папу туда поработать внизу, метров сто глубиной. Но не знаю почему, но однажды... И там он встретил Анастасию Ивановну Подживотову, нашу маму, из маленького города Увелька. Она потрясла его пельменями, борщем. И все. И... Виктор Шендерович: Судьба была решена. Александр Фриш: И было счастье. Они построили дом, трое детей, у меня еще сестра младшая, брат. И однажды в самом таком начале соседка, Вагнер у нас соседи были, она говорит: "Анастасия Ивановна, что это ваш муж Фриш не пьяный, а веселый?". Она ей так в шутку говорит: "Ты знаешь, у него не все дома, честно". Через 15 минут вся улица знала, что тут что-то... И, одним словом, вот как-то так... Виктор Шендерович: То есть у тебя уже была репутация с детства немножечко человека из семьи, где не в себе люди, да?. Александр Фриш: Да. И от нас так дуло этим весельем. Виктор Шендерович: А идея? С детства хотел быть циркачом? Александр Фриш: Дело в том, что бабушка... Мы ее никогда не звали бабушка - она не любила. Эдельтруда Эрнестовна, Эда. Она нас с детства приучила, чтобы у нас всегда у двери стоял маленький рюкзак с необходимым: зубная щетка... Просто необходимое, чтобы оп - и идти в дорогу. Виктор Шендерович: Когда ссылают в очередной раз... Александр Фриш: Но, когда из Москвы, - у них все конфисковали - она с собой привезла печатную машинку с немецким шрифтом и маленькую машинку "Зингер", потому что она еще шила себе. Эта машинка у меня по сегодняшний день. Потому что когда я учился в школе, я на нашей улице пришивал заплатки шахтерам. Поэтому с детства люблю вот этот вот... эту медитацию портного. "Ото кутюр". Но когда у нее все забрали, она бабушка была такая настырная, она пришла, как эти назвались - НКВД? Виктор Шендерович: Это называлось НКВД, Саша. Александр Фриш: Да. И она говорит: "Вы можете забрать все мои сундуки, но машинку эту вы должны вернуть". Ей вернули. Говорю: это было исключение из правил. Все были просто в шоке, как могли ей вернуть машинку, и "Зингер", и ступку, в которой она каждое утро долбила кофе. Виктор Шендерович: Так, так, ты ушел от вопроса, как ты стал циркачом. Александр Фриш: Я ушел от вопроса. И она говорит: "Самое дорогое в жизни - это путешествие. Если тебе запретили путешествовать по миру, путешествуй по стране. Запретили по стране, путешествуй вокруг своего дома". И она нас приучила, - они дали подписку о невыезде сколько-то лет и так далее, - и она надела на нас рюкзаки и первое наше путешествие было в Челябинск. Потому что немцы, они с детства должны научить своих детей хорошо плавать. И она приводит нас на ЧМЗ, в какой-то бассейн. Приводит и говорит: "Здравствуйте. Вот (она очень плохо говорила по-русски, с акцентом) вот мои три внука, я хочу, чтобы вы научили их плавать. Сколько будет стоить?", А тренер говорит: "Ну что вы? Ну что вы? Мы их бесплатно". Она говорит: "Идемте. Бесплатно они у вас утонут". Она нас привезла на болото Хомутинино и научила плавать брассом. И после этого она говорит: "Если тебе в жизни повезет и вдруг ты станешь артистом...". Можно путешествовать тогда артистом или балетом. Балет не получился. И мне исполняется 10 лет, и папа по традиции своей, потому что его отец когда-то водил в берлинский зоопарк, в цирк, и он на день рождения везет меня в старый засыпной челябинский цирк. Программа, которую я помню по сегодняшний день: Карандаш, Кио, Кадыр-Гулям и так далее. Виктор Шендерович: Это они туда приезжали? Александр Фриш: И он мне подарил это первое свидание с цирком. И вот как я вдохнул эти кулисы, так по сегодняшний день не могу выдохнуть. Виктор Шендерович: Лучший запах. Вероника Боде: У нас есть такой вопрос с пейджера гостю: "За что вы не любите Россию?". Александр Фриш: А-а, это оригинально! Виктор Шендерович: Вы бы видели, что сейчас с лицом было! У меня вопрос к тому, кто написал: с чего вы взяли? Вероника Боде: Это наш постоянный слушатель, который подписывается "Добрый". Виктор Шендерович: А, да-да. У него все не любят Россию. От вопроса не уходи. Александр Фриш: Это потрясающий вопрос. И когда я увидел в конце пути мою бабушку, 98 лет, всю жизнь прожила на Урале, она так любила Урал. И папа по сегодняшний день... Все немцы уехали, он остался до последнего дня, 80 лет. Но она не умирала - почему? Она говорит: "Саша, узнай, в Челябинске когда построят крематорий?". Так и не построили. Потому что она хотела, чтобы ее сожгли, когда она умрет на Урале, и развеяли как Фридриха Энгельса, над Балтикой. Для нее не было границ - Балтика, неважно. Но когда я смотрел и смотрю сегодня в прошлое моего отца, моей мамы, бабушки, которых вот так судьба занесла в Россию и которые любили Россию так, даже лучше, чем этот добрый человек, я уверен. Виктор Шендерович: Но, по крайней мере, они никого не спрашивали, за что вы не любите Россию. По крайней мере, этого вопроса они никому не задавали. Вероника Боде: У нас есть звонки. Николай из Смоленской области, здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Можно я сначала кратко отвечу... Виктор Шендерович: Алло?... Ах, сорвался звонок... Вероника Боде: Сорвался звонок, и тогда Сергей из Санкт-Петербурга. Прошу вас, здравствуйте. Слушатель: Добрый день, господа. Вы знаете, я хотел задать вопрос такого рода: я сам очень любил в детстве цирк. И когда потом уже водил своего сына первой жены, сына второй жены и так далее, почему-то уже под конец, в 80-е годы у родителей цирк вызывал больше восторга, чем у детей. Может, ответите, что такое происходило? Я такое наблюдал регулярно. Я им объяснял, что это очень здорово, как-то они не реагировали. Куда-то там ходили, ели мороженое и прочее... Виктор Шендерович: А смеялись родители. Александр Фриш: Вы знаете, интересно, где-то месяца два-три назад приехали гости из Челябинска, и я им подарил два приглашения в цирк. Они были с детьми. И когда они пришли, я говорю: "Ну что?" - у ребенка спрашиваю. Ребенку 7-9 лет, не помню. Я говорю: "Что понравилось в цирке?". Он говорит: "Понравился шарик". Шарик надувной, который из газа. Вы знаете, не потому, что мы с вами постарели или цирк стал хуже, просто если вы, когда-нибудь вам повезет и поведете своих внуков или внуков ваших детей, то нужно обязательно завести в тот цирк, в котором хорошо. Сегодня лучший цирк в мире цирк Дю Солей - "цирк Солнца", канадский цирк, в котором работают 75% русских наших артистов. Цирк без животных. Интересный. Интересный во всех отношениях. Я не скажу, что наш цирк другой. Сегодня цирк в том понимании, в котором он был у нас, он раздвинул рамки. Сегодня уже... Тогда был советский цирк, тогда было в каждом городе здание - это было как театр. Сегодня цирк раздвинул границы. Может быть, действительно дети ваши правы или внуки? Виктор Шендерович: Смех - это такая вещь. Ну не насмешили их. Это же... Ну, ты знал великих. Ты сам недурственный клоун, я могу тебе сказать, глядя со стороны, но ты же работал с какими-то замечательными клоунами. Кто был лучший? Кто тебя мог рассмешить по-настоящему? Александр Фриш: Рассмешить и... Виктор Шендерович: Растрогать. Александр Фриш: ... и заставить погрустить - Леонид Енгибаров. Виктор Шендерович: Ты его видел живьем? Александр Фриш: Да. Просто он ушел из цирка и.... Спектакль назывался "Звездный дождь". Он его привез в Челябинск, билеты распроданы, попасть невозможно. А я студентом подрабатывал, в синеньком халатике грузил ящики из-под пива на вокзале. Я пришел рано утром к филармонии, смотрю - разгружают ящики. Я взял синенький халатик, взял два ящика, занес в филармонию и лег между рядами в зале. И дождался до вечера, когда пошла публика. Виктор Шендерович: Саша, прости, я тебя перебью: ровно таким образом мы попадали в 70 каком-то году на "Холстомера" в Москве, товстоноговского "Холстомера", будучи студентами. Мы, правда, дали три рубля шоферу, и мы несли декорации на сцену Моссовета и бежали в зал. Не мы первые это придумали. Александр Фриш: Вот так я посмотрел Енгибарова, и я понял, что... Вы знаете, есть молодые клоуны. Вот сегодня фильм, который прошел - "Облако-рай", "листья надежды мои не роняй...". Из Челябинска Андрей Жигалов - потрясающий клоун. И он играл главную роль. Поэтому... Виктор Шендерович: Скажи, были, это что, все там - Леня Лейкин? Александр Фриш: Леня Лейкин... Виктор Шендерович: Питерские "Лицедеи". Первый состав "Лицедеев", он же почти весь разъехался, да? Александр Фриш: Кто-то разъехался, кто-то... Вот это понятие, конечно, - "разъехался", "уехал", "вернул", "за что Россию" - это уже так давно устарело, это так старомодно. Уже давно в нашем понятии даже, в нашем поколении эти обороты уже... Я сейчас лечу из Монреаля с детьми моих друзей, которые говорят на двух языках, работают в цирке Дю Солей, мы летим с ним в Москву. Они спокойно говорят, другая культура. Но они летят к себе домой. Для них понятие "уехал".... Уже границ давно нет. Уже не... Ну, я понимаю, могут быть какие-то привязанности к уральским зонам, к парижским улицам. Виктор Шендерович: Нет, привязанности могут быть, но этот вопрос, к сожалению, на нашей территории обитает и продолжает обитать. И человек уехавший в подкорке некоторой части оставшихся, он до сих обитает как предатель родины. Вот так мозги устроены. Вероника Боде: У нас еще звонок. Сергей из Москвы, здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Спасибо большое за тему вашу, и Михаил, и ваш собеседник. Конечно, есть древняя примета, что человек ломается как физически, так и морально. Так и наша страна Россия, собственно, в 30 годы и физически, и морально в силу массовых чисток и репрессий. Я, конечно, без всяких предвзятых отношений говорю. Но просто правильно сказали, что Сибирь была полна огромными скопищами людей, которые были согнаны под принуждением. И мне хотелось бы у вас обоих спросить: конечно, Россия в этом плане может быть и сломалась, так же, как обычно, по логике. Какой есть выход из этого положения, чтобы не вернулись эти мрачные времена? Вопрос к обоим, хотелось бы знать именно с непредвзятой точки зрения, именно, может быть, ваших профессий. Благодарю. Виктор Шендерович: Я много раз пытался отвечать на этот вопрос. Давай, попробуй. С твоей точки зрения, выход-то где? Как сделать так, чтобы это все осталось в прошлом? Александр Фриш: Где этот выход? "А поутру они проснулись". И где этот выход в пьянстве? Надо просто утром не похмеляться. Нужно просто брать лопату, работать на той земле, где ты живешь. Я вспоминаю нашу маленькую улицу, когда я выгоняю коров, а Фридрих Липс напротив играет на баяне Баха. Он играл Баха, а у нас коровы от этого давали больше молока. Виктор Шендерович: Фридрих Липс - это тот, который сейчас профессор? Александр Фриш: Профессор, народный артист, в академии Гнесиных... Виктор Шендерович: Только не говори, что вы с одной улицы. Александр Фриш: И даже поэт Аркадий Раскин написал песню о нашем городе: "Еманжелинск, Еманжелинск, лаской шахтерской согретый". И он даже играл эту мелодию. Но, отвечая на ваш вопрос, интересный вопрос, мне нравится, спокойный, без агрессии. И вот я воспитан на фильме, который называется "Великолепная семерка". Мы его смотрели в нашем маленьком городе Еманжелинске в детстве, где играл актер Юл Бриннер - Юлиан Бриннер. И только через 20 лет я узнал, что это русский актер из Владивостока. Бежали в Харбин с семьей. И я в Нью-Йорке, когда встретил Савелия Крамарова, когда он был жив... Мне рассказали, что храм Силвер Лейк, где хранятся в подвале в храме книги просто Михаила Чехова о технике актера. И жена священника уговаривала меня: "Возьмите с цирком, увезите. Он мечтал". Он посвятил эту книгу, Михаил Чехов, победе в Великой Отечественной войне. И я привез эти книги, а тогда их почему-то нельзя было ввозить, странно было. Я не говорю, что это плохо или хорошо. Но есть какой выход и выход мне подсказали эмигранты Белой армии, которые в Канаде сказали, уже внуки: "Вы знаете, наш дедушка из Миасса, с Урала, он с бабушкой с чемоданами приехали через Харбин, не распаковывали чемоданы: "В России будет хорошо - вернемся". Наказывали родителям, а родители уже родились в Канаде. Виктор Шендерович: Не распаковывать чемоданы! Александр Фриш: Не открывать. Мы вернемся, в России будет хорошо. Виктор Шендерович: Где эти чемоданы? Александр Фриш: У меня здесь, на Сухаревке, дома. И внуки говорят: "Мы уже не вернемся, пусть чемоданы вернутся". Мы открыли чемоданы, а там икона, скатерть на стол, русская рубаха из Миасса. Чемоданы - произведения искусств. И вот чемоданы возвращаются. И надоело в чемоданах жизнь возить. Нужно открыть чемоданы! Виктор Шендерович: Ох, хороший ответ. Александр Фриш: Скотинку в поле, коров - и удой молока. Виктор Шендерович: И по рецепту - быть трезвым и веселым желательно. Вероника Боде: Еще один звонок. Юрий Ильич из Москвы, добрый вечер. Виктор Шендерович: Здравствуйте. Слушатель: Можно вопрос? Виктор Шендерович: Конечно. Слушатель: Я по поводу интернационализма. Как мы знаем, у нас поставлена задача создать не советский теперь, а россиян, российский народ и фактически уничтожить разницу между народами, как я понимаю. Насколько это реальная задача, как вы считаете? Виктор Шендерович: Интересная терминология. Уничтожить разницу между народами. Я думаю, это бессмысленная задача, и вредная, да и просто бесперспективная. Не надо. Их сколько есть, столько пускай и будет, не меньше. Другой вопрос, что этническая принадлежность, на мой вкус, не должна как-то очень серьезно влиять на отношения между людьми. Вообще, я уже говорил, с моей точки зрения, должно быть, лучшее отношение к национальному вопросу - безразличие: это должно быть по барабану. Во всем цивилизованном мире это давно уже по барабану, какая у тебя форма носа и какие крови текут в твоих жилах. Тем более, что очень мало в чьих жилах течет только одна кровь. Мир, двери все открываются и все больше людей, которые на вопрос, какой ты национальности, просто скоро не поймут, как бы на этот вопрос отвечать. Александр Фриш: А потом мы сами этот сыр порезали - Советский Союз. Америка - все американцы. И мы во всей Европе так и остаемся. Виктор Шендерович: Русские. Кстати, как только отсюда уезжают - евреи, немцы, совершенно без разницы - кто, как только они оказываются там, они становятся русскими. В Израиле, в Германии, в Америке - они русские. Александр Фриш: Я вот только что вернулся с дня рождения великого клоуна солнечного Олега Попова в Нюрнберге. И там встретил своих соседей из Еманжелинска. Я говорю: "Ну, как вам здесь?". Она говорит: "Ты знаешь, точно так же. Как было меню - картошечка с укропом, так и здесь". Не меняйте меню. Вероника Боде: Вопрос, пришедший к нам по Интернету: "Виктор Анатольевич, мне важно знать ваше мнение: как вы оцениваете события в Украине? Действительно ли экономические показатели за последние несколько месяцев были очень низки? И обоснована ли, на ваш взгляд, отставка Тимошенко?". Таня нас спрашивает. Виктор Шендерович: Таня, спасибо за вопрос. Мне очень приятно, что у меня репутация человека, который разбирается в украинской экономике, вообще во всем. Я плохо в этом понимаю. Я думаю, что я знаю столько же, сколько вы, из тех же примерно источников - из Интернета, газет, радио. Мое отношение к украинским событиям последним - тут важнее отношение к политическим событиям для нас, для россиян, на мой взгляд, - мое отношение к этому такое: там происходит политическая жизнь в некоторых формах политической жизни. В отличие от России, в Украине есть политическая жизнь. Там власть не сосредоточена в одних руках, там идет борьба, различные политические силы, различные экономические кланы, но в формах демократических процедур. Там будут демократические процедуры, они не нарушены. И там работает парламент, туда не подогнали еще танки, не разогнали СМИ, суды работают, президент борется с парламентом, они договариваются. Это политика. И дай им бог оставаться в рамках этой политической процедуры. В этом смысле я не разделяю тяжелого злорадства наших политиков, которые радуются тому, что у соседей все плохо, наконец. Мне хочется, чтобы мы дожили до каких-то других радостей, а не только тому радовались, что на Украине кризис. Вероника Боде: Еще одно сообщение: "Наша страна уникальна тем, что в ней ничего не меняется. По-прежнему, как и при Иване Грозном, наши прокуроры обнаруживают нарушение законов только тогда, когда им укажут из Кремля. И примечательно, что после указаний они легко находят преступление даже там, где его нет. Как оба вы, уважаемые и любимые мною юмористы, считаете, сколько еще тысячелетий должно пройти, чтобы мы стали нормальной страной? Или выход всегда будет один - "Шереметьево-2"?", Спрашивает Валентин из Иваново. Виктор Шендерович: Представляешь, при Иване Грозном выход в "Шереметьево-2"? Александр Фриш: Иван Грозный любил жаловаться: "В казне нет денег". Но он первый, кто создал шутейник, у него были свои шуты и скоморохи, он разряжался с ними, но он их бил. Виктор Шендерович: В общем, не знаю, был ли он первый, но то, что не последний - это точно. Я, вы знаете, сейчас, Валентин, я надеюсь, вы не ждете от нас серьезного анализа. Я думаю, ответ такой: Англией мы не будем никогда. Но просто вопрос в том, что мы можем стать ухудшенным, у нас выбор небольшой - ухудшенным вариантом Польши или улучшенным вариантом Туркменистана. Вот мы в этом диапазоне. Я думаю, что мы можем постараться сделать так, чтобы, по крайней мере, обошлось без Туркменистана здесь, чтобы мы, по крайней мере, в полную азиатчину не впали. Для этого надо относиться к стране проживания как к родине, а не просто как-то так совершенно безразлично. Вероника Боде: Ряд вопросов от еще одного нашего слушателя: "Сколько можно плевать в собственный колодец? Как у вас поворачивается язык рассказывать о попранных правах и свободах, когда вы совершенно свободно работаете? Может, для начала научитесь платить налоги за свои частные выступления? С чувством глубочайшего неуважения Менахем Ефремов, Москва". Виктор Шендерович: Не знаете, Вероника, он из налоговой инспекции? Он что-то знает о моих неуплаченных налогах? Я тревожусь. Вероника Боде: За какие частные выступления? Виктор Шендерович: Господин Ефремов, совершенно свободно я работаю, как вы заметили, может быть на американском Радио Свобода. Когда вы меня заметите на федеральном телевидении, и я буду тогда, работая на федеральном телевидении, жаловаться, что не дают говорить, тогда вы можете хватать таким образом за руку. Вероника Боде: Звонок из Санкт-Петербурга. Александр, здравствуйте, вы в эфире. Слушатель: Здравствуйте. Виктор Шендерович: Добрый день. Слушатель: У меня даже не вопрос, а я не слышал, чтобы кто-то из Челябинска или Еманжелинска позвонил. Я хочу сказать Александру: я провел детство, это называется тоже район Еманжелинска - поселок Красногорский. Александр Фриш: О, красивый, конечно. Еманжелинск, и потом поселок Красногорский. Слушатель: Еманжелинка, город Коркино. У меня там до сих пор родственники. У меня бабушка жила в Красногорске, и мы лето там проводили. Александр Фриш: В Коркино открытые шахты, Александр, а у нас закрытые были. Слушатель: Понятно. Я просто хотел сказать: потом мы переехали в Казахстан, Северный Казахстан, Кустанайская область, и я учился в таком, 9-10 класс, у нас была восьмилетка в совхозе, я учился в таком поселке, чисто немецкий поселок, станция Озерная Кустанайского района. Просто я с детства в этой... Александр Фриш: Атмосфере. Слушатель: ...немецкой среде рос и воспитывался. Александр Фриш: Ну как среда - понравилась? Слушатель: Что? Александр Фриш: Среда - понравилась? Слушатель: Конечно. Я там, будучи, учась в школе, жил у бабушки на квартире, она была католичка, у нее все это... Я всосал с детства немецкую культуру. У меня даже не вопрос. Когда я рос в Казахстане, у нас половина поселка была русская, половина немецкая. Соответственно, русское население жило в основном в общих домах совхозных. Пили. Не все, конечно, были люди, которые нормальные хозяйственники. И была половина немецкая, которые жили в частных домах. Они с Урала привозили брус, это самое - бревна, рубили дома, у них были полисаднички, цветочки в каждом доме. Виктор Шендерович: Вопрос? Слушатель: Вопроса у меня нет, я просто хотел... Александр Фриш: Поделиться ощущением. Слушатель: Поделиться ощущением - да. Немцы в Казахстане, в Северном Казахстане, на целине, они как-то несли культуру. У них первых повалялись телевизоры, холодильники, стиральные машины. И вот русское население - оно тянулось за немцами. Александр Фриш: Да, ну вот сейчас, когда я приехал через много лет в Еманжелинск, Александр, то раньше, вспоминая наше с вами детство, у нас каждая семья немецкая, русская, татарско-русская, неважно, у них был свой... не бизнес - свое маленькое дело. У нас был гоголь-моголь, у нас было 150 куриц. У Фридриха Липса - они шили тулупы, у Фаненштеля - у них были коровы, они делали молоко, творог и так далее. Но секретом... Действительно, немцы - интересная вещь. Например, мой папа, когда покупал 150 цыплят в деревне Еманжелинка, то он на второй день, когда давал цыпленку кушать, он играл ему на гармошке губной "Августин, мой Августин". Виктор Шендерович: Цыпленку? Александр Фриш: Цыпленку, да. Их там было 200, 150. И так продолжалось месяц. И когда они подрастали, все соседи своих курей мазали краской крылья, отрезали хвосты - чтобы узнать. Мой папа ничего не делал. Он выпускал их, и когда нужно было к столу, он играл на губной гармошке. Летели очумелые двести курей. И вместе с ними - соседские. И вот "Августин, мой Августин", такой был ланч-тайм. Виктор Шендерович: Я должен сказать: ты не мог вырасти никем другим, кроме артиста цирка, с таким папой. Александр Фриш: Но брат продолжает в Еманжелинске. Брат там продолжает в Еманжелинске. Вероника Боде: У нас два звонка. Людмила Александровна из Тверской области, добрый вечер. Слушатель: Добрый вечер. Добрый вечер, уважаемый ведущий и гость. Скажите, пожалуйста, не напоминает ли вам вообще устройство нашей страны, как одного очень большого цирка, где дрессура, как самый вид жесткий циркового жанра присутствуют. Эквилибристика - это смелые люди, которые ходят на грани всего. Клоуны, которые нас смешат из нашей думы. И конечно, огромный иллюзион - это полный обман всех. Александр Фриш: Точно. Вы знаете, иногда это обижает артистов цирка. Как мне говорят: вот, наша страна как цирк, вот у нас в думе клоуны. Они просто пользуются клоунскими методами, это очень важно - разрядить обстановку обливанием соком. Это была реприза "Вода" у Карандаша и так далее. Да, наверное, это присутствует. Это и в моде сейчас. Вы заметили, как опустился гульфик у брюк, как у клоунов, они стали низкие-низкие. И брюки висят такие, как у Карандаша были. То есть из клоунады не только пришли трюки и какие-то приемы клоунские, но и в моду, мы разукрашиваем жизнь за счет клоунских костюмов. Я думаю, что это и хорошо. Виктор Шендерович: Я только хочу заметить, что у меня... Мне посчастливилось знать некоторое количество замечательных, не рискну сказать великих, клоунов - это и Юрий Владимирович Никулин, и Слава Полунин. Все они, как правило, глубокие, серьезные, совестливые, очень скромные люди, чего в общем не скажешь. Это сравнение немножко обидно для клоунов. Александр Фриш: Конечно, великий Юрий Никулин не только разукрашивал жизнь нам, мы не говорим - помогал и так далее. Каждое утро начинается с его имени. Но он обладал потрясающим талантом собирать людей, которые в жизни ненавидели друг друга, ругались. Он за один стол собирал у себя в кабинете на чаепитие. И когда все высказывались, кричали, он говорит: "Смотрите". Уходил в ту комнату, когда все накипало, он нажимал кнопку унитаза, и все уходило, и всем становилось легко. Виктор Шендерович: Это такая была терапия. Александр Фриш: Такая арт-терапия. Виктор Шендерович: Что вы, если бы такого класса клоуны были у нашего руководства - это было бы счастье для страны. Александр Фриш: Мы приехали с ним в Санкт-Петербург вдвоем. Он говорит: "Что ты вечером делаешь?". "Я - ничего". Поехали в Санкт-Петербург. Там встречают на уровне администрации: "Вы будете жить в этой гостинице, в этой". Он говорит: "А где живут артисты цирка?". "Вы знаете, осень, артисты цирка живут немножко далеко". Он говорит: "Я буду жить там, где живут артисты цирка". Отопления нет. Он говорит: "Принесите пять пластиковых бутылок". Наливаем горячей воды, закрываем, кладешь по стеночке пять бутылочек, под ноги две, накрываешь одеяльцем. Прелесть! Мы так в Сибири выжили. Вероника Боде: У нас звонок. Михаил из Москвы, здравствуйте. Слушатель: Господа, добрый день. Знаете, меня Виктор немножко опередил. Я тоже не хотел согласиться с тем, чтобы нашу думу называть клоунами. Клоуны, я всегда считал - это артисты, это талант. Вообще, если юмор есть у человека - это божий дар. При чем тут вообще дума? А если можно вопрос: что-нибудь можно сказать о том, природа юмора за последние десять лет как-нибудь изменилась или нет? Может быть, какие-то характерные репризы приведете? Виктор Шендерович: Спасибо. Ты же каждый день почти работаешь с народом, с людями? Александр Фриш: Вы знаете, странно, что мы стали смеяться как-то агрессивно над пошлостью. Если нам сегодня вдруг, не потому что... - я не буду называть имена, я не буду говорить о телевизионных передачах и так далее. Но, по-моему, я сегодня говорю как зритель, клоунов не стало меньше, просто есть клоуны, которые сегодня вяжут шарики, есть клоуны, которые работают на дне рождения. Просто раздвинулись рамки. Я думаю, что мы сами испортили этот юмор, потому что мы стали смеяться... Виктор Шендерович: Над тем, над чем не надо. Александр Фриш: Да. И к сожалению, чистота юмора, которая была у Карандаша, Никулина, Попова, вот эта солнечность, банальное солнце в авоське или лошадки... Пропал наив. Мы как-то выдавили из себя, как из тюбика в коммуналке, уже давить нечего, а мы 20 лет давим и все равно находим, чем почистить зубы. А тюбики уже плоские, как селедка. Поэтому, я думаю, нам самим нужно наполниться этой добротой, по-моему. Виктор Шендерович: Случалось ли тебе встречать клоунов, злых в жизни? Или это просто необходимое профессиональное качество? Александр Фриш: Есть злые клоуны, есть клоуны, которые боятся детей. Вы знаете, когда клоун на себя первый раз надевает маску, нос, костюм, он обязательно проверяет: если ребенок напугался, все - снимай, клоуном не работай. Есть клоуны, которые боятся детей, они могут работать только в цирке, полный свет, музыка и все. Он делает репризу, уходит. Есть клоуны, которые работают с детьми. У них есть вот это встречное движение, они быстро преодолевают барьер. Есть клоуны кислые, есть сладкие, есть разные клоуны. И чем их больше, тем, наверное, лучше. Но если все сегодня будут клоуны работать только в казино, тогда, конечно, смешного мало. Я встречал удивительного клоуна, к сожалению, он уже не живет - Савелий Крамаров. Много разных ситуаций, мнений, но чистота этого клоуна - это поистине потрясающий клоун. Виктор Шендерович: Он был человек легкий? Александр Фриш: Очень легкий, но очень требовательный к себе. Вот если он сказал, что он каждый день, каждое утро начинает с геркулесовой каши, и вот до последнего дня, до 59 лет он продолжал, неважно, в Санта-Монике, в "Артеке", в Москве, в Сан-Франциско. Вот такой клоун. Виктор Шендерович: Но это такое ощущение в случае с Крамаровым, действительно было такое ощущение, что настоящий божий дар в том смысле, что было ощущение, что ему не надо работать вообще. Зрительское ощущение со стороны, я не был с ним знаком, зрительское ощущение, что ему не надо вообще ничего делать, что он выходит, улыбается - и уже счастье. Это обманчивое ощущение или это действительно была такая природа, и ты не видел работы? Александр Фриш: Это природа. Это природа. Мы говорим: оттуда пришло, отсюда, с земли, солнечная энергия. Нет, это вот так, вот так упало, звездочка. Вероника Боде: Звонок. Юрий Владимирович город Волжский, здравствуйте. Слушатель: Добрый вечер. Уважаемый Александр, у меня к вам есть вопрос такого содержания: как вы относитесь, первое - к выступлению самих детей в цирке? И второе: скажите, соответствует ли действительности, что некоторые страны приняли закон, который запрещает выступление животных в цирках? Александр Фриш: Да, конечно. Я уже говорил, что есть цирк Дю Солей, который даже крысу белую не пускает в манеж - это цирк без животных. Но сейчас уже так... По поводу животных. Сейчас все сложнее и сложнее переезжать с цирками, где есть животные. Потому что охрана животных в Австралии, в Новой Зеландии и так далее. Это сложно. Виктор Шендерович: Недавно было сообщение, пару дней назад прочел на ленте, не помню, в какой стране, запрещены гастроли какого-то нашего цирка, потому что жестокое обращение с животными. Ты не знаешь, про дедушку Дурова это сказки - животных пытают, по-русски говоря? Александр Фриш: Честно, я знаю один прием дрессировки животных. Есть стульчик, который рояльный называется, он вращается, его поднимаешь выше. Два человека, ассистенты берут медвежонка, посадили на этот стульчик и третий сзади начинает быстро вращать. Он вращает, вращает, потом быстро убирают стульчик и в это время ему дают сгущенку. И он понимает: чтобы танцевать твист, ему нужно... То есть это механическое. Это есть такая дрессура. Виктор Шендерович: Не хотел бы я быть этим медвежонком, Саша. Александр Фриш: Есть такие животные в цирке, которым там хорошо. Виктор Шендерович: Например? Александр Фриш: Например, коровы. Вы говорили о Киеве, я вспомнил: лет 15-20 назад, есть такой номер - выбегают на манеж 15 черно-белых телочек, и они кружатся, прясло, там такая деревенская сценка и так далее. И одну телочку привезли из Болгарии и не знали, что она стельная. И вдруг в гостинице в четыре утра в Киеве переполох: "Шо зробили? Случилось? О!". Она отелилась, а доить некому. Мы выросли в маленьком городе, где с утра... И это стало лучшим упражнением для жонглера. Отдоил трех коров, у тебя и руки, и жонглирование, и гимнастика, и удой молока. Виктор Шендерович: Доили эту корову? Александр Фриш: Я месяц доил это стельную буренку в Киеве. И утром стояла очередь за парным молоком. Виктор Шендерович: Это как в том анекдоте: я бы еще немножко шил. Ты еще немножко доил. Вероника Боде: Следующая слушательница Елена Михайловна из Санкт-Петербурга. Здравствуйте. Слушательница: Здравствуйте. Вы знаете, у меня к вам такой вопрос: я всю жизнь увлекалась цирком. До 26 раз ходила на Олега Константиновича Попова, потому что я сама хотела стать клоунессой в свое время, но сейчас, как говорится, уже возраст. Я хотела сказать: из перечисленных вами необыкновенных клоунов, добрых, красивых, умных, вы не вспомнили Маковского и Ротмана. Это мои любимейшие того времени клоуны. Александр Фриш: Ну что вы, милая, это мой друг! Слушательница: Если вы их помните, расскажите, что вы о них знаете. Александр Фриш: Ах, какая прелесть! Вот это красивый вопрос. У меня тоже есть одна клоунесса, ей 93 года, Кармен, живет в Санкт-Петербурге, танцует степ. Ей прислали из Лос-Анджелеса степовые туфли. А Ротман и Маковский - потрясающая пара. Маковский, к сожалению, рано ушел из жизни, а Ротман живет в Южной Каролине. И неделю назад он приезжал в Москву. 65 лет. И я подговорил друзей, мы его встретили в "Шереметьево", не сказали, куда везем. А в это время собрали всех ветеранов - Бернадского, Сергея Игнатова, жонглера, тех, с кем он вырос и работал, закрыли в комнате. И он заходит, только прилетел, не был десять лет в России. Гастроли. Он никуда не уехал, не сбежал, все хорошо, у него дочка выросла. И Генрих заходит, а стоят те, и кого-то узнает. Дарить людям такую радость Ротман, Маковский - они могли. Это потрясающие были романтики. Такие романтики бесшабашные в полосатых майках. Вы помните, реприза у них была - "Серенада"? Елена Михайловна, вы слышите или нет? Виктор Шендерович: Она слышит, просто не на связи. Александр Фриш: Спасибо за вопрос. Вероника Боде: С пейджера: "Мой ребенок 12 лет сказал о современном состоянии общества: "Мы все живем в цирке и кормим зверей". Я как мать объясняю - озверевших людей. Воспитывать надо озверевших людей". Пишет нам Светлана. К вопросу о сравнении цирка и общества. Виктор Шендерович: Я говорю, мы уже говорили об этом - это обидно для цирка. Цирк очень честное место. Я когда-то, знаешь, почему я боялся ходить в цирк, у меня сжималось сердце? Во-первых, я всегда боялся, что сорвутся, ударятся, я очень боялся этого. И мне всегда было... Вот уважение вызывало - он не уходит с манежа, пока не сделал номер. Вот он пять раз будет, у него падает эта булава, он опять поднимает и пока не сделает номер, онне уходит. Я подумал: какое честное место - цирк, здесь нельзя сделать вид, что у тебя успех, если у тебя нет успеха. Все-таки другие виды искусства, очень многие виды искусства, там нет обратной связи. Что ты написал роман, группа критиков договорилась, объявила его гениальным, и все - это гениальный роман. А кто его читает - это уже неважно. А здесь рассмеялись, не рассмеялись, уронил булаву, не уронил булаву - честное место. И в этом смысле цирк для меня всегда был примером, профессия, которую нельзя не уважать. Александр Фриш: Я вспомнил слова Марка Шагала, он сказал: "Цирк - это искусство трагичное". Не потому что там... Я долго размышлял - почему? Не потому, что там быстро стареют, не потому, что час двадцать, заканчивается фейерверк, и ты уходишь за кулисы, где уже только живет свой мир, своя аура, темно и так далее. Не потому, что быстро заканчивается праздник как фейерверк, сгорает как новый год. Виктор Шендерович: А дальше быт. Александр Фриш: И дальше быт. Но самое для артистов дорогое - это репетиция, это путь к этому трюку. Он готовит несколько лет это тройное сальто-мортале с двумя пируэтами. Или, например, акробат смешной очень. Необязательно клоуны в цирке были веселые и смешные. Среди акробатов, жонглеров столько от природы удивительных. Как в цирк попадают через разные двери. Кто-то со служебного входа. Я попал с гардеробной. Я стоял сначала в гардеробе, работал на вешалке. Но из Загорянки Серега исполнял одно сальто. Он в тапочках выходил в Загорянке у себя в огород, делал сальто-мортале и приходил снова в тапочки, и все. Но он очень веселый. Сделал школу и так далее. Виктор Шендерович: Я хотел сказать про цену успеха. Ты меня на этот ностальгический рассказ вывел сам. Как раз те 25 лет назад, меньше чуть-чуть - 23 года назад, когда я познакомился с Сашей, я зашел за кулисы, а номер продолжался минут семь - с кирпичами. Он соединял кирпичи, жонглировал 16 кирпичами. И так выезжал легонько на этом моноцикле с барабаном, так легко все делалось. И номер шел семь минут. Я потом пришел за кулисы, там сидел выжатый Фриш, мокрый, как мышь, Фриш, как мышь, с ног до головы. Я подумал: ничего себе семь минут. Я понимал, что это работа, но я запах этой работы услышал. Конечно, это чудовищный труд. Как хорошо, что есть люди, на которых не видно, не виден труд. Это самое дорогое в искусстве, когда не видны усилия. Александр Фриш: И в эти семь минут ты собираешь все, что накопил за весь день, и как такой выжитый лимон, такая концентрация в лимоне. Я хотел еще вспомнить, то есть не только фильм, друзья, Урал, Москва, но и книги. В цирк сейчас приходят из спорта. Есть три дороги в цирк - цирковое училище, из спорта и традиция семейная, по семейной линии, по династиям. И пришла в цирк великая спортсменка Елена Войцеховская. И ее отец, к сожалению, уже не живет, Сергей Михайлович Войцеховский, бывший тренер по плаванию советской сборной. И он мне подарил маленькую книжку, брошюрка, называется "Быстрая вода". Это об искусстве тренера, то есть никакого отношения к цирку она не имела. Но эта книга у меня лежит настольная. "Мой путь и мои песни" Мориса Шевалье и Сергея Михайловича Войцеховского "Быстрая вода". Вот эта "Быстрая вода", где он пишет рецепт геркулесовой каши, начало утра и так далее. Я так благодарен тем людям, которые не родились в манеже, у которых вдруг открывается окно, этот просвет и вдруг, как у женщины, которая говорит: "Я хотела стать клоунессой"... Самое главное, что вас кто окружает в жизни, это такая радость, что вы дарите им. Необязательно клоунессой работать в цирке, если есть такие люди в жизни - в этом, наверное, и есть выход, вот ответ на тот вопрос, если мы будем разукрашивать жизнь тем, кто живет рядом с нами. Виктор Шендерович: Как хорошо ты говоришь, Саша. Немножечко время подходит к концу. Скажи, пожалуйста, напоследок, я хотел спросить про "Сноу-шоу", когда в следующий раз это будет? Действительно у нас минутка осталась. Александр Фриш: Это интересно. Потому что мы не работаем со Славой, мы просто с ним живем в этой атмосфере, в этом маленьком итальянском квадрате, где "Сноу-шоу". Это шоу он сделал в Челябинске в ДК железнодорожников - первое шоу. Поэтому этот снежный шторм, он возвращает меня туда. И я понял: самое главное в жизни - это нужны испытания. И чем их будет больше, тем лучше. Вероника Боде: Последнее сообщение с пейджера: "Не расстраивайтесь, Виктор Шендерович, медвежонком вы не станете, если, конечно, не вступите в партию "Единая Россия". Сообщение все от того же "Доброго". Виктор Шендерович: Спасибо большое! Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
