Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
24.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[24-05-00]
Разница во времениАвтор и Ведущий Владимир Тольц "Святотатцы" и "Осквернители"Владимир Тольц: "Совершая надругательства над портретом вождя, был Григорович в трезвом состоянии и молча проявлял надругательства, то есть показывал свой половой член, а второй раз, испортив воздух и обращаясь к портрету, говорил, что крутит носом, не хочет нюхать". "9 сентября 1961 года в 13 часов 25 минут Смирнова Л.А., находясь в мавзолее Ленина В.И. и Сталина И.В., учинила кощунственные действия, которые выразились в том, что она, проходя мимо саркофага с телом В.И.Ленина, плюнула на стекло саркофага, и произнеся фразу: "На тебе, паскуда!", бросила в саркофаг камень, завернутый в носовой платок, которым разбила стекло саркофага". Владимир Тольц: "СВЯТОТАТЦЫ" И "ОСКВЕРНИТЕЛИ"- Вторая передача из цикла "Крамола". В одном из предыдущих выпусков этой программы мы начали рассказ о готовящейся в США, в издательстве Йельского университета, книге про советскую крамолу от Сталина до Ельцина. Это - сборник ранее секретных документов Верховного суда и Прокуратуры СССР c начала 1950-х до 1982-го года. Сегодня в московской студии Свободы вновь находятся один из редакторов и автор введения к публикации Владимир Козлов и одна из составительниц и комментаторов сборника Ольга Эйдельман. Мы продолжим нашу беседу о советской крамоле, сосредоточившись на одном ее весьма специфическом виде - на достаточно частых в определенный момент истории поступках советских граждан ("антисоветчиков", как квалифицировала их власть; "крамольников", "смутьянов", как сказали бы в прежние времена). Я имею в виду уничтожение, разрушение, ("осквернение", если угодно) изображений советских вождей, "надругательство над флагом", а также использование символов и флагов объединений, враждебных власти, и попытки надругательства над мумиями Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина в Мавзолее. Я назвал сегодняшнюю передачу "Святотатцы" и "осквернители". - Именно так озаглавлен раздел документального тома, составителем и комментатором которого была Ольга Эйдельман. И первый свой вопрос я ей и адресую. Ольга Валериановна, в прошлой передаче о крамоле мы договорились до того, что это - понятие сугубо оценочное; речь идет о явлениях, которые власть считает неприемлемыми для нее, а потому и преследует тех, кто говорит или делает то или иное, что власть готова в данный момент рассматривать как недопустимое смутьянство. Название раздела, в котором вы собрали документы, связанные с порчей изображений вождей, предполагает некую святость этих изображений, и порчу их рассматривает как покушение на святыни. Откуда у советской власти такое сакральное отношение к собственным изображениям? Конечно, можно говорить и о дореволюционной традиции, но вы ведь сами приводите в своем комментарии известный эпизод из царствования Николая I: когда императору доложили о деле некоего мещанина, который в трактире в пьяном виде плевал на его портрет, царь распорядился мещанина помиловать, наложив резолюцию: "Передайте ему, что я сам на него плюю". И просто велел впредь своих портретов в трактирах и прочих неподобающих местах не вешать. А ведь это - августейшая особа! Человек, сызмальства приученный к соответствующему к себе и своим изображениям почтительному отношению. Скажите, откуда у "пролетарской" (если не по социальному происхождению, то по идеологии) власти такое трепетное отношение к своим изображениям? Ольга Эйдельман: Ну, я думаю, что такое отношение не только к изображению, но и к себе самой у пролетарской власти было с самого начала, и это - одно из фундаментальных ее качеств, поскольку советская власть сразу создавалась как такая достаточно развитая мифологическая система. И одним из существенных ее элементов был культ вождей, который, надо сказать, по своей первозданной архаике и силе намного превосходил все, что мы знаем в отношении почитания августейших особ царствующей фамилии 19-го века. Потому что все-таки самодержавие 19-го века было достаточно европейским и христианским и достаточно соответствующим духу той эпохи институтом, и границы своего обожествления они определяли достаточно четко и на слишком многое не претендовали. Советская власть в отличии от этого была, можно сказать, таким мифологическим разгулом и включала в себя очень сильный культ вождей. Совершенно немыслимое создание мавзолея, который в общем-то не имеет никаких аналогов ни в христианской, ни в славянской культуре, является актом чисто каким-то таким мифическим, сакрализующим вождя и создающим реальность даже трудно объяснимую. Так что, я думаю, что вопрос "откуда" как-то даже странен, потому что это - ниоткуда, а изначально присущая основная черта. Владимир Тольц: На мой взгляд, слово само по себе "мифическое", "мифологическое" мало что объясняет. - Исторический миф существует в любых системах... Владимир Козлов: Мне бы хотелось уточнить: власть конечно склонна поддержать и разделить миф, иллюзии, заблуждения народа, которым она правит. Она склонна использовать "патерное сознание", какие-то устойчивые стереотипы для того, чтобы править им более эффективно. С моей точки зрения, это отношение к власти как к святыне, это не только нечто чуждое, что насаждается сверху, (кстати, подобные попытки, например, во времена Брежнева ничего хорошего не дали и вызывали только смех), это - органическая вещь, которая идет все-таки из глубин народа, нравится нам это или не нравится, и по всей вероятности связана с какими-то глубокими потребностями вот этого плебейского сознания в устойчивых точках для оценки реальности. То есть это где-то явления близкие к потребности любого человека в авторитете или на абсолютную и безусловную веру. Вот эта абсолютная безусловная вера, она порождает отношение к власти как к святыне, как к чему-то безгрешному, что, собственно, спасает от ответственности, и драмы вот этой, и тяжести личного выбора. Да, мы дали это название ""Святотатцы" и "осквернители"", но все-таки мы взяли это в кавычки. Владимир Тольц: Напомню: это говорил редактор сборника "Крамола" Владимир Козлов. Сейчас мы продолжим нашу беседу, но прежде я хотел бы дать нашим слушателям более конкретное представление о предмете сегодняшней передачи. Вот лишь некоторые примеры из составленной Ольгой Эйдельман обширной хроники судебных приговоров и надзорных производств по делам "осквернителей". (Часто употребляемое в документах слово "руководитель" - эвфемизм, замещающий фамилию высокопоставленного лица - обычно партвождя; тоже, кстати, хороший пример сакрализации - имя вождя нельзя упоминать всуе...) Итак, хроника: "Вестениус Г.В., рабочий из Рязанской области, 4 октября 1952 года в нетрезвом состоянии в общежитии бранился, бросил огурец в портрет "одного из руководителей", предлагал выбросить портрет". "Голуб В.А., рабочий тракторного завода из Минска, осенью 1952 года совершил с завода ряд краж, в художественной мастерской замазал краской макеты Московского Кремля, гербов СССР и Белорусской ССР, которые предназначались для оформления доски почета, а в Ленинской комнате изрезал подшивку газеты "Звезда", заметки в стенгазете и пытался изрезать портреты двух руководителей". "Кулиев Ч.А., таджик, неоднократно судимый, без определенных места жительства и занятий, 19 февраля 1953 года на Казанском вокзале в Москве был задержан за кражу чемодана. В милиции стал ругать советскую власть, коммунистов, кричал, что они только и умеют, что гноить людей в тюрьмах, "с Трумэном жить лучше, чем в Советском Союзе", нецензурно ругался в адрес бюста Ленина". "Бояринов В.И., житель Москвы, будучи пьян, разорвал 4 траурных газеты с портретами Сталина, вместе с друзьями распространял содержание передач "Голоса Америки" и "Би-Би-Си". "Петченко В.Д., прежде судимый, рабочий лесокомбината из города Белореченска Краснодарского края, 15 января 1953 года в дежурной комнате лесокомбината замахнулся топором на портрет Сталина, сказав: "А что, если бы ударить? На сколько кусков разлетится?", употребив вместо слова "ударить" нецензурное слово". "Калганов Н.А., участник войны, награжден орденом и медалями, счетовод школы из Ульяновской области, 2 сентября 1953 года был задержан работниками милиции за хулиганство в станционном буфете, при задержании "он по-прежнему ругался матом, а потом стал восхвалять врага народа Берия и изливать матерщину по адресу руководителей партии и Советского правительства, заявляя: "Вы съели Берия, а меня (нецензурное слово) съедите. Я (нецензурное слово) вас, вашу партию и правительство вместе с (при этом Калганов стал перечислять по фамилиям руководителей партии и Советского правительства)". После этого вскочил со стула, схватил со стола бюст В.И.Ленина и, размахнувшись, с силой ударил его о стол, разбив его на две части. Перед тем, как разбить бюст В.И.Ленина, Калганов выругался нецензурными словами и заявил: "Вот вам!"". "У Се Ен, кореец, уроженец Южной Кореи, без гражданства, бригадир грузчиков на острове Сахалин, в 1952-1953 годах критиковал условия жизни в СССР, говорил, что при японцах было лучше, ругал русских, говорил, что перед новым годом в магазинах "кроме черного хлеба, как конский навоз, и спиртного ничего нет. При японцах в магазинах все было". 21 января 1953 года, в день траура по "одному из руководителей", У Се Ен заигрывал с учетчицей, "держал сосульку в руке ... изображал половой орган, причем он ... сказал, что половой орган поседел от переживаний по случаю смерти вождя". Владимир Тольц: Когда знакомишься с массивом судебного производства по делам о надругательстве над изображениями сильных сего советского мира, замечаешь, набор способов совершения такого рода преступлений невелик: ну, портрет порвать, выколоть ему глаза или пририсовать что-то, раздолбать бюст или памятник или просто изгадить его.... Впрочем, нередки еще и попытки вступить с изображением вождя в бранный диалог - как с живым... Вот отрывок показаний свидетеля одной из таких сцен: "... В конце 1952 года в бараке, перед сном Григорович разделся до нижнего белья и стал перед портретом вождя проделывать похабные действия, такие же действия Григорович проделал второй раз после нового года. Когда Григорович проделывал надругательства над портретом вождя, присутствовал я лично, а также другие наши ребята. Совершая надругательства над портретом вождя, был Григорович в трезвом состоянии и молча проявлял надругательства, то есть показывал свой половой член, а второй раз, испортив воздух и обращаясь к портрету, говорил, что "крутит носом, не хочет нюхать". Владимир Тольц: Справедливости ради стоит отметить, что советские крамольники столь решительно выражали свое негативное отношение не только изображениям Ленина и Сталина, но и последующих "руководящих товарищей": "Сибольт Л.Н. и Лоод Г.В., рабочие из Эстонской ССР, 1 ноября 1956 года в зале ожидания станции в нетрезвом состоянии сорвали и разбили портрет Булганина и пели антисоветскую песню. Сибольт написал и хранил антисоветское стихотворение". "Ледовский П.В., инвалид, с незаконченным высшим образованием, прежде судим за хулиганство, житель города Челекен Туркменской ССР, 12 ноября 1956 года в нетрезвом состоянии зашел в городской отдел милиции и стал ругать условия жизни в СССР; 16 ноября в общежитии порвал портреты Ворошилова и Микояна и сделал на них антисоветские надписи. Возмущался подавлением венгерского восстания. Украл и продал брюки". "Федоринчук К.К., механик Львовского Политехнического института, 13 марта 1959 года сорвал в институте портрет Хрущева, выколол ему глаза и сделал антисоветскую надпись". Владимир Тольц: Ну, и так далее... Вернемся, однако, к нашей беседе. Вопрос об "осквернителях". Откуда это язычество, колдовство ("выколол глаза" у портрета), тотемизм, если угодно?- Перенос негативного отношения к власти с нее самой на ее изображение... Ольга Эйдельман: Ну, я думаю, здесь можно говорить о двух слоях сознания. На уровне сознательном и поддающемся рациональному объяснению человек, наверное, сказал бы, что он таким образом хотел высказать свое отношение к власти, которое нельзя высказать цивилизованными, легальными способами. Вместо того, чтобы, скажем, высказывать бранные слова в адрес власти, он совершил какой-то символический жест для того, чтобы показать свое к ней отношение, и жест этот гораздо более эмоционально насыщен, чем может быть даже какой-то произнесенный текст. С другой стороны, действительно можно говорить о том, что в таких поступках выражаются какие-то очень глубинные слои сознания, это то, чем уже занимаются, наверное, психоаналитики. Речь идет о "коллективном бессознательном", в котором записаны в том числе и древние архаичные, и магические, и мифологические представления, поэтому действительно нанесение вреда изображению каким-то образом подсознательно ассоциируется с желанием нанести вред объекту этого изображения. И вообще изображение - оно представляет объект. Есть у нас примеры, когда герои наших уголовных дел, скажем, разговаривали с портретами или бюстами вождей. Посмотрел на портрет Ленина на стене, кинул в него карандаш и сказал: "Что ты на меня смотришь? Мне погано живется". Или в ресторане в пьяном виде вступил в перебранку с бюстом Ленина... Владимир Тольц: Да, действительно, читая собранные вами документы, я заметил, что к изображениям вождей относились часто как к живым людям, говорили с ними, ругались, спорили. Но вот, что меня заинтересовало еще: ведь и власть же тоже разделяла это отношение народа к собственным изображениям. Это хорошо можно видеть на "иконоборческой кампании", связанной с разоблачением культа личности. Что можно сказать о представлениях власти в этом плане? Ольга Эйдельман: Я думаю, что, во-первых, "народ и партия едины". И это действительно правда, потому что мы не можем сказать, что это какие-то совершенно разные народы и разные типы сознания. Я думаю, что представители власти, и партии, и карательных органов, то есть те люди, которые активно несли, внедряли вот эту идеологическую позицию, они представляли собой тот же примерно тип сознания, что и те люди, которые совершали антисоветские деяния, поэтому они легко друг друга понимали. Поэтому для них это антисоветское деяние было таким знаком: один порвал портрет, другой сразу понял, что это означает. Владимир Тольц: Из письма 1959 года секретарю ЦК КПСС А.И.Кириченко. Житель Семипалатинска сообщает: "В городе "трактором был повален на площади бюст товарища Сталина И.В. и отвезен во двор обкома, поставлен около окна секретаря обкома Дмитрина под дерево. Считаю это издевательством над Великим революционером, руководителем партии КПСС, светлым человеком, любимцем народа. Обращаюсь к Вам, дорогой товарищ Кириченко, только Вы сможете поправить этот вопиющий факт издевательства над бюстом, над товарищем Сталиным" Но то, что делала власть, не положено было делать подведомственному ей народу: "Славов Н.Н., болгарин, электрик из города Гурьева, неоднократно среди своего окружения критиковал избирательную систему в СССР, утверждал, что в Венгрии произошла революция, а не контрреволюционный мятеж, говорил о восстании рабочих в Познани. В апреле 1956 года, после ознакомления с письмом ЦК КПСС "О культе личности Сталина", Славов на второй день, придя в контору, снял портрет Сталина, разбил его об пол и растоптал ногами". "Ванем И.И.-В., колхозник из Эстонской ССР, 15 августа 1958 года в поселке "во время выпивки с группой жителей вел антисоветские разговоры. Увидев памятник Сталину, сознательно разрушил его, сбросив на землю, при этом сделал резкое антисоветское заявление". Владимир Тольц: Я продолжаю беседу с историками-архивистами, подготовившими к публикации в США сборник документов о советском смутьянстве - с Владимиром Козловым и Ольгой Эйдельман. Документы, представленные в подготовленном вами томе, касаются довольно длительного отрезка советской истории (по сути дела, нескольких ее периодов,- в каждом свои лидеры и своя политика). Скажите, а как на протяжении этого долгого времени менялось отношение власти к "осквернителям" ее изображений и символов? Владимир Козлов: Дело в том, что только до тех пор, пока и народ, и начальство верили в то, что говорили, я не знаю, в какой мере можно распространить на самого диктатора, на Сталина, но на его ближайшее окружение уже можно, так вот до тех пор, пока они сами верили в то, что говорили, только до тех пор могла существовать вся система, которую мы иногда называем идеократической. И если мы возьмем эпоху Брежнева, то никто уже, кроме самого Брежнева, наверное, не верил в существование подобных святынь, хотя трогать их было по-прежнему опасно. Но уже сложились правила игры, по которым можно было себе позволить гораздо больше, чем раньше. А главное - не было той страсти и патетики, как у преследователей, так и у самих "святотатцев". И 70-е годы в этом отношении представляют собой картину гораздо более, я бы сказал, такого рационального, светского общества. Можно назвать это "цинизмом", можно назвать это "потерей веры". Но вот сейчас, мне кажется, вот эта самая потеря веры это и был тот прогресс, который был в принципе возможен в рамках брежневского общества. Некоторая натужность, которая появляется во времена Сталина, особенно позднего Сталина, она дисгармонирует с естественностью отношения к Ленину. Там мы действительно имеем дело с таким прорастанием культа, сакрализации власти и ее первого лица, персонифицированного носителя всех мыслимых и немыслимых достоинств. Вот с этой точки зрения говорить, что советская власть с самого начала формировалась как мифологическая система, о чем сказала Ольга Валериановна, можно, но это недостаточно. Потому что важно подчеркнуть, что мы имеем дело с прорастанием, скажем так, "снизу и сбоку" атрибутов, которые в принципе раннему большевизму и даже большевикам, пришедшим к власти, людям весьма и весьма образованным, были чужды. И то, что большевики восприняли это, как и многое другое, что, например, Ленин называл "народническими самобытностями", это в значительной степени - адаптация власти к стране, к народу, к тому, что он может и не может понять, к тому, что он хочет и не хочет высказать, к тому, как он может и как не может думать и себя вести. Владимир Тольц: Таково мнение Владимира Козлова. А сейчас я обращаюсь к Ольге Эйдельман: - Вы в своем сборнике составили любопытную хронику судебных приговоров и надзорных производств Прокуратуры СССР по делам "осквернителей". В ней излагаются, так сказать, "казусы". Но в ней нет приговоров по этим делам. Как они - приговоры - менялись во времени? От чего это зависело? Сколько давали за порчу портретов вождей в начале 50-х, сколько, скажем, в 60-е и так далее? Ольга Эйдельман: Надо сказать, что в этом плане картина не отличается существенно от общей картины по антисоветским осуждениям, коль скоро за эти дела уже начинали судить. Это та же статья 58-10, это те же от 5-ти до 10-ти лет до конца 50-х годов, потом некоторое снижение сроков. Но на это накладывается другая динамика, когда и в какие моменты эти действия считали подсудными или не считали подсудными. Скажем, на остаточной волне сталинских репрессий "осквернение" портретов и всякие такого рода действия, причем даже не преднамеренные, (у нас есть, например, история человека, который был заместителем главного врача в одной из московских больниц, и провинился он тем, что там шел ремонт и он велел рабочим прекратить делать подставку под бюст Ленина, а вместо этого вставить рамы в окна), это уже было расценено как покушение на государственные святыни. Так вот, в послесталинский период людей, которые так или иначе уже были осуждены за всевозможные покушения на портреты, начали потихоньку выпускать и вообще сажать за это дело стали меньше. Новый всплеск можно отметить где-то на рубеже конца 1950-х годов, в течении 1960-х. Усилилось количество дел, связанных, с одной стороны, с осквернением советских и государственных флагов, то есть их срывали, рвали, кидали, с другой стороны, вывешивались флаги неуставные, это в первую очередь касалось Прибалтики и Западной Украины, там старались люди вывесить националистические флаги. Вот это в течении 60-х годов активизировалось, наверное не действие, а именно осуждение за него. А в целом давали столько же, сколько за любую другую антисоветскую деятельность. Владимир Тольц: Вообще, судя по сборнику документов, о котором мы сегодня рассказываем, в 1950-е годы (да и позднее) надругательство над советским флагом (и вывешивание запрещенных флагов) становится явлением не менее частым, чем "осквернение" изображений вождей. Вот лишь некоторые примеры: "7 ноября 1956 года в Литовской ССР были обнаружены 2 националистических флага; 7 ноября 1957 года в Таллине были сорваны советские флаги с 6 домов; в ночь на 1 мая 1958 года в городе Алма-Ате на площади имени Ленина были порезаны три портрета членов Президиума ЦК КПСС, а на одной из улиц - три плаката, в Эстонии сорвано 9 флагов, 5 из них в Таллине. 2 мая в городе Алуште на набережной также были порезаны портреты; в ночь на 6 ноября 1958 года в Эстонской ССР со здания сельского клуба исчезло 8 государственных флагов, в ночь на 8 ноября в райцентре Ахтырка Сумской области порезаны 3 портрета руководителей; в ночь на 1 мая 1959 года в Таллине были сорваны флаги с восьми домов, в Риге - 4 флага, в Лимбажском районе Латвийской ССР вывешен национальный флаг, в городе Мончегорске Мурманской области на автобусной остановке появился плакат антисоветского содержания, а в поселке Кзыл-Ординской области Казахской ССР после демонстрации на улицу вышла группа женщин с белым флагом". "Шадрин В.Г., находясь в заключении, распространял антисоветские стихи и карикатуры; а после освобождения "в ночь с 8 на 9 ноября 1961 года сделал государственный флаг РСФСР, изобразил на нем в карикатурном виде основателя советского государства, учинил надпись "Долой советскую власть" и прибил его с наружной стороны клуба в деревне Богатыревка Бакчарского района (Томская область)". "Ургебадзе Г.В., грузин, житель Тбилиси, 1 мая 1965 года облил керосином и сжег красное полотнище с портретом Ленина на фасаде здания Совета Министров Грузинской ССР; признал себя виновным, но не смог объяснить причину поступка". "После 1 мая 1975 года Ю.В.Андропов докладывал в ЦК КПСС о том, что во Львовской области у обелиска воинам-освободителям были сожжены 13 висевших на флагштоках флагов союзных республик, имели место случаи уничтожения флагов в Москве и Харькове, а в Гродно "обнаружена порча портрета основателя советского государства". Владимир Тольц: Кроме флагов, антисоветчики-"осквернители" "обыгрывали" иногда другие предметы и символы: группы украинских националистов во время празднования 300-летия воссоединения Украины с Россией обсуждали, к примеру, возможность взорвать памятник Богдану Хмельницкому или же памятник Советской армии в селе. А однажды, в 1956 году, два тракториста на колхозном поле высеяли фигуру в форме трезубца (знака украинских националистов). Вернемся, однако, к моему вопросу об изменении во времени отношения властей к действиям так называемых "осквернителей". Владимир Козлов: Если в 1940-е - начало 1950-х годов характерны тем, что к любому такому "святотатственному" поступку относятся как к "вражьему происку", как действительно к враждебной деятельности, потому что действительно действует какое-то единое мифологическое поле, в котором совершение подобных действий действительно воспринимается как попытка нанести ущерб интересам товарища Сталина. Так вот, в 1960-е годы впервые намечается тенденция иного отношения к подобным людям. Если раньше подобные люди, которые совершают такие действия, воспринимаются исключительно как враги, то теперь к ним начинают относиться как к сумасшедшим. Происходит определенная динамика: он уже не враг, он сумасшедший, раз он это себе позволяет. Мне кажется, что это тоже "прогресс" в известном смысле, прогресс сознания или деградация традиционных форм советского тоталитарного сознания, которое достигло своего апогея накануне смерти Сталина. Вообще вот это явление, связанное с применением несудебных мер преследования, психиатрическое, скажем, преследование, оно в значительной степени использовало для того, чтобы обосновать необходимость этого в начале 60-х годов, различные эпизоды, связанные со святотатственными этими действиями, с "осквернениями", непосредственно совершенными в районе Кремля, Красной площади, мавзолея или при посещении присутственных мест высших органов государственной власти. Вот среди мотивов было сказано: приходят люди, они говорят странные вещи, совершают странные действия, а мы не можем принять профилактические меры и лучшее, что мы можем сделать, это отправить их на принудительное лечение, а механизм еще не отработан. (Как вы знаете, потом механизм отработали на "осквернителях" и стали применять уже к диссидентам.) Так что здесь тоже была интересная эволюция. Дело даже не в сроках, которые давали, а в самом отношении. Вы понимаете, относиться к человеку, который порвал портрет вождя, как чуть ли не к террористу, который совершил чуть ли не террористический акт, это одно, это- "поздний Сталин", а может быть, "ранний Хрущев". Относиться к нему как к сумасшедшему - это другое. Во-первых, власть становится более рациональной. Ну, кто станет связываться с властью? - Только сумасшедший!.. Вот отношение, которое формируется в 60-е годы и которое столь широко распространено в 70-е годы. (Поскольку я сам в каком-то смысле был носителем такого отношения к протестным действиям, я могу достаточно уверенно утверждать, говоря о круге, таком интеллигентском круге, с которым я имел дело, с академической средой, что да, отношение было рациональное - "связываться с этой властью не надо"...) Владимир Тольц: Ну, упомянутые Владимиром Козловым случаи покушения на Мавзолей - дело особое. Вот лишь некоторые примеры: "Романов А.Н., без определенных занятий, житель Москвы, 5 ноября 1957 года бросил в Мавзолей бутылку с чернилами". "Минибаев К.Н., татарин, не работал, житель города Фрунзе, "с 1949 года вынашивал намерение разрушить гроб с телом В.И.Ленина. В целях выполнения своего преступного замысла Минибаев 13 июля 1960 года прилетел на самолете из города Фрунзе в Москву и при посещении 14 июля 1960 года в 14 час. 25 мин. Мавзолея В.И.Ленина и И.В.Сталина учинил кощунственные действия, выразившиеся в том, что он, проходя мимо саркофага с телом В.И.Ленина, прыгнул на барьер и ударом ноги разбил стекло саркофага". "9 сентября 1961 года в 13 часов 25 минут Смирнова Л.А., находясь в Мавзолее Ленина В.И. и Сталина И.В., учинила кощунственные действия, которые выразились в том, что она, проходя мимо саркофага с телом В.И.Ленина, плюнула на стекло саркофага, и произнеся фразу: "На тебе, паскуда!", бросила в саркофаг камень, завернутый в носовой платок, которым разбила стекло саркофага. Будучи допрошена по существу предъявленного обвинения, Смирнова признала себя виновной и показала, что намерение разбить саркофаг с телом В.И.Ленина возникло у нее 8 сентября 1961 года, и для осуществления этого намерения она рано утром 9 сентября 1961 года направилась на Красную Площадь. Проходя по одному из переулков, она подняла камень, завернула его в платок и положила в карман, а свое намерение осуществила, когда вошла в траурный зал Мавзолея". "Лютиков А.А., 1925 года рождения, бухгалтер, пенсионер по инвалидности, житель города Павловский Посад Московской области, в 1961-1962 годах посылал антисоветские письма в редакции газет, иностранные посольства и советские учреждения, ругал в них Хрущева и советский строй; 24 апреля 1962 года, находясь в траурном зале Мавзолея В.И.Ленина, бросил камень в саркофаг". Владимир Тольц: О такого рода смутьянстве Ольга Эйдельман думает вот что: Ольга Эйдельман: Это была действительно одна из главных официальных святынь, причем действительно странная святыня, потому что она действительно не имела никакого отношения к русской культуре. Если можно искать аналоги в культуре других народов, то это достаточно далеко от основных русских регионов. И вообще до конца не понятно, каким образом товарища Сталина и партию вообще угораздило эту штуку придумать и зачем это было. Тем более, что даже если мы найдем какие-то аналоги в культурах дальних народов, практиковавших мавзолеи, бальзамирование и сохранение тел усопших, то уж нигде точно не было практики публичного посещения этого дела, как главной святыни. И естественно на это накладывались какие-то попытки протестных действий, причем в самом "сердце Державы", в самом сердце этой "святыни" это, видимо, должно было носить какую-то дополнительную нагрузку. (У нас есть несколько зафиксированных прокуратурой уголовных дел в связи с этим, достаточно забавных, потому что там пару случаев было, когда пытались бросить в саркофаг камень, его разбить, был человек, который прыгнул на саркофаг, разбил его ногами. В одном из таких случае даже была повреждена немного мумия Ленина, там осколки стекла ее немножко порезали. Была даже женщина, которая ухитрилась принести под пальто ракетницу, заряженную ракетой, и пыталась ею выстрелить в саркофаг.) Надо сказать, что по времени эти действия концентрируются в конце 50-х начале 60-х годов, я думаю, что это скорее могло быть связано не столько с каким-то всплеском в общественном сознании, сколько с нам неизвестной реорганизацией охраны мавзолея, которая стала допускать такие проколы. Надо сказать, что действительно часть людей, которые так покушались на саркофаг Ленина, потом получила именно не приговоры, а определение к принудлечению. Владимир Тольц: Со временем карательный подход властей к тем, кто смутьянски подвергает надругательству ее, власти, изображения и символы, слабеет. На портретах российских президентов, как мы знаем, бывает, и рисуют и пишут всякое. И власть по-прежнему неравнодушна к "неканоническим", с ее точки зрения, ее изображениям. (История с телепрограммой "Куклы" - ясное тому подтверждение.) И в заключение я вот что хочу спросить у знатоков советской крамолы: - Наша передача называется "Разница во времени". И вот если говорить о разнице между теми временами, что вы по документам исследовали, и временем, в котором мы живем, в чем эта разница? Каковы перспективы "осквернительства" изображений и символов власти и борьбы с ними в будущем? Владимир Козлов: Всегда кажется, что все плохое уже прошло и никогда уже не вернется. Но вот мы с Олей заметили, что в начале 50-х годов власть пытается рационализировать отношение сама к себе. - Сокращается круг крамолы, который очерчивает власть, сокращаются и попытки власти сакрализировать самое себя. И после всех этих пышных последних проектов, связанных со смертью Сталина и увековечиванием его имени, наступает достаточно скромная демократичная эпоха Хрущева, который явно не тянул на живое божество и так далее, и так далее. Потом мы видели пародию в виде Брежнева. И эта пародия нам показала, что попытки искусственно сакрализировать власть возможны и бюрократия всегда охотно этим воспользуется. Самое страшное, самое опасное, что может случиться, - здесь я просто недостаточно, как выяснилось, недостаточно хорошо знаю собственный народ, - самое опасное будет, если попытки сакрализации власти пойдут снизу, от народа, если от бюрократов понадобится только кнопку нажать. Вот когда пытались это сделать с Брежневым, ничего подобного не было. Что будет в будущем, мне трудно сказать и предсказать. (Даже Плутарх не брал на себя смелость предсказывать будущее, а я ношу гораздо более скромную фамилию.) Но в принципе исключить подобные явления нельзя. - Нет, они возможны, возможны повторения. Потому что, на мой взгляд, изменились только пропорции носителей, скажем так, светского, цивильного, современного сознания и сознания мифологического, сакрализирующего власть, нуждающегося в авторитетах и так далее, и так далее, изменились эти пропорции. Но это ровным счетом ни о чем не говорит, потому что вопрос еще и в том, какова будет большая политика и в каком направлении эта политика, скажем так, захочет развиваться. Раскрутить сейчас легкую истерию, мне кажется, уже можно. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
