Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[04-07-05]
Смотрим телевизорВ студии руководитель информационной службы и заместитель председателя ВГТРК Андрей БыстрицкийАвтор и ведущая Анна Качкаева Анна Качкаева: С первого выпуска "Вестей", который в мае 1991 года вела Светлана Сорокина, началась история телеканала "Россия". Приблизительно тогда же в телерадиокомпанию новой России пришел работать и нынешний руководитель информационной службы и заместитель председателя ВГТРК Андрей Быстрицкий. Между своим первым приходом на государственный канал и нынешней должностью Андрей успел поработать на ТВЦ, в журнале "Итоги", на Русской службе "BBC", поруководить "Маяком", а теперь вот еще и совмещает руководство телевизионной информацией с редактированием нового журнала "Апология", о котором мы тоже сегодня поговорим. Андрей, здравствуйте. Андрей Быстрицкий: Здравствуйте. Анна Качкаева: Вам, уважаемые слушатели, мы будем сегодня задавать такой вопрос, потому что в первой части попробуем с Андреем подвести итоги информационного сезона, поскольку по традиции третий понедельник мы пытаемся во всех ипостасях нарисовать картинку того, чем было телевидение для страны и как оно себя проявило. Так вот вопрос вам: назовите, на ваш взгляд, лучшую информационную программу сезона. Андрей, я тут выписала, что тут нынче "Вести". Это уникальный, единственный в России информационно-технологический комплекс: два ньюс-рума, четыре аппаратно-студийных блока, безбумажное производство новостей, мощная компьютеризированная справочная служба, система быстрого поиска позволяет в кратчайшие сроки от 30 секунд до минуты найти и уточнить любую информацию за последние шесть лет. Это сотни людей в Москве и регионах, десятки корпунктов, круглосуточный режим производства программ с трехчасовым шагом, что позволяет по всем часовым поясам транслировать выпуски новостей в прямом эфире. Это региональные "Вести" в 89 городах страны. Начальник вашего уровня во всем этом конвейерном производстве, по-моему, может принимать только одно решение: контролировать, чтобы что-нибудь не просочилось. Андрей Быстрицкий: Не очень понял, что значит не просочилось? Анна Качкаева: Чтобы во всем таком громадном конвейерном производстве: Андрей Быстрицкий: Это производство нельзя контролировать в таком ручном режиме в принципе. В целом информационный комплекс ВГТРК производит порядка тысячи, иногда больше, иногда даже до полутора тысяч доходит, информационных историй в день. Это впечатляет. Можно ли это проконтролировать? Нет, нельзя. Можно только подогнать под какие-то принципы. И более того, у вас информация не точна. "Вести" выходят, основные выпуски, в трехчасовом шаге, это правда. Но, помимо этого, выходят выпуски с часовым шагом, которые утром. Утро начинается в 11 часов вечера по московскому времени. И до 9 утра по московскому же времени "Вести" идут каждый час. Анна Качкаева: Хорошо, тогда какого же типа решения вы принимаете на этом конвейере? Андрей Быстрицкий: Ну, какие могут решения принимать? В основном, кадровые решения, ну и принципиальные решения. Анна Качкаева: Какого свойства? Андрей Быстрицкий: Ну, например, вот сейчас мы думаем о том, что нам надо переходить на безленточную так называемую технологию, то бишь к цифровому стандарту. Это очень сложное решение, потому что если взять гигантов, таких как "BBC", "CNN", они хотя имеют большие возможности, чем ВГТРК, в информационном поле, они чего-то хоть и переходят, но медленно на эту безленточную технологию и сохраняют параллельно ленту, кассеты. Мы сейчас цифровые камеры осваиваем. Но для того, чтобы сделать это качественно, нужно, чтобы все работало в цифре, без ленты, нужно, чтобы и архивы были такие же. Это огромные, необычайно мощные серверы должны стоять. Анна Качкаева: Понятно. С точки зрения технологий и кадров, это как раз естественные решения любого начальства. Я, конечно, как вы понимаете, имею в виду другие решения. Например, Беслан. И я знаю, что журналисты в ньюс-руме смотрели, как картинку с российских камер передают западные каналы, а они смотрели и не могли выйти в эфир. Почему? Андрей Быстрицкий: Я вам скажу такую вещь. Вопрос не простой. Анна Качкаева: Конечно. Андрей Быстрицкий: Если строго говорить, как происходило дело? В 13 часов у нас был экстренный выпуск новостей, который захватил начало этой штуки. Мы сами до конца не понимали, что происходит, естественно. И затем мы вышли без десяти два. Но правильно мы поступили или нет, не знаю. Я думаю, что правильно. Потому что вот сейчас те же коллеги с "BBC": Анна Качкаева: :да, формула известная. Андрей Быстрицкий: Нет, формула очень странная. Но вы знаете, как она появилась? Я в данном случае железно утверждать не стану, но, похоже, это результат, как ни странно, наших с ними дискуссий. Анна Качкаева: Да, во всяком случае, тема Беслана, очевидно, звучала в объяснениях руководства "ВВС", когда был принят вот этот стандарт - чуть задерживать трансляцию, если происходят такие события. Андрей Быстрицкий: Совершенно верно. Если отвлечься от всяких подозрений, вот что-то происходит, я понимаю, что аудитория жаждет зрелищ, она умирает без зрелищ. В свое время, когда погибла принцесса Диана, если помните, телеканалы крупные западные решили не показывать фотографии с места ее гибели в отместку этим самым папарацци, но они немедленно появились в Интернете. И толпы людей отправились в этот самый Интернет смотреть эти фотографии. Также возвращаясь к этой теме, а черт его знает, правильно или неправильно транслировать в live с одной камерой этот самый штурм? Я думаю, что идея с запозданием более рациональная. С другой стороны, есть возражение: задача СМИ - свободно распространять информацию. В этом смысле давайте ее распространять. Есть возможность показывать в прямом эфире - показывайте. Но что мы показываем в прямом эфире? Это же не вся картина. Это картина, снятая с определенной точки зрения, и ракурс ее очень специфический. Если мы еще больше посмотрим на природу телевидения, я в этом смысле скажу такую странную вещь. Я считаю, что люди в целом более или менее освоили радио как механизм. А с телевидением сложнее. Мы до конца не очень понимаем природу этого явления, если говорить серьезно. Мы не очень понимаем, как это действует реально на людей. Есть же разные точки зрения. Я вот всем задаю вопрос: можно ли, не имея телевидения, предположим, выиграть выборы или нельзя? Анна Качкаева: Это, действительно, вопрос. Хотя многие руководители уверяют и ученые, что не более 5-6 процентов влияния оказывает предвыборная пропаганда или предвыборные кампании, но похоже, что истории последних предвыборных кампаний говорят все-таки об обратном. Андрей Быстрицкий: Я думаю, что телевидение - очень влиятельная вещь. Но при этом я хочу сказать, что я думаю, что никто в точности не знает, как оно влияет. Мы примерно знаем, что оно влияет сильно. Но мы также знаем, что иногда назойливая пропаганда дает жуткий сбой. Есть люди, которые говорят, что надо много раз повторить одну простую мысль: "голосуйте за Пупкина", и все постепенно за него проголосуют. Другие говорят: ни фига это не работает. В точности как действует, мы не знаем. Также мы не знаем, что собственно люди воспринимают, когда смотрят телевизор. Вот представим себе выпуск новостей, не важно, у нас или на Первом канале, или во Франции, люди пришли с работы: Анна Качкаева: Я точно знаю, что воспринимает зритель в последнюю неделю с вашего телеканала. Вот, например, когда калининградская история началась, празднование, в основном идет Калининград. И вчера это в "Вестях недели" было очень видно: Путин, Путин, Путин, Путин, президенты, Путин, Путин, Путин, Путин, под видео Махачкала. Махачкала ушла на задворки сознания. Ее нет на фоне Калининграда. Андрей Быстрицкий: А что в Махачкале такого вчера происходило? Анна Качкаева: Да ничего, но просто в итоговом выпуске, например, не рассказывают внятно. Андрей Быстрицкий: Мы очень много рассказывали про станицу Бороздиновскую, но в прошлом выпуске "Вестей недели" был восьмиминутный репортаж. Анна Качкаева: Да, в прошлом был очень приличный репортаж. Андрей Быстрицкий: А здесь что? Мы рассказали в обычные дни про это много. А это события были с пылу, с жару. 750 лет Калининграду - очень своеобразная дата, довольно забавная. Там был Госсовет, тоже забавный в высшей степени, там много чего обсуждалось. И была встреча Ширак-Путин-Шредер. Собственно, две эти темы и были. Причем Госсовета в "Вестях недели" был дан достаточно компактно, то есть был, но не очень много. Другое дело, что по мере продвижения к выпуску выяснилось, что что-то не пришло из картинки, и это выяснилось ближе к девяти. Но это обычная техническая история. Анна Качкаева: Например, "Вести" не очень сильно показывают, тоже так устно, под видео, коротенько, как идет суд над террористом, который остался в живых после Беслана. Андрей Быстрицкий: Нет, мы показываем по-разному его. Но опять-таки каждый день мы не можем это показывать. Анна Качкаева: А почему, Андрей? Андрей Быстрицкий: Вы знаете, во-первых, у нас, если память мне не изменяет, нет возможности снимать в суде. Начнем с этого. Поэтому мы, строго говоря, особенно ничего показывать не можем. Анна Качкаева: Но там есть свидетели, которые могут выйти из зала и рассказать. Почему об этом говорится так аккуратно, ведь это страшное, кошмарное событие минувшего года? Андрей Быстрицкий: Суд тянется довольно долго. Мы о нем рассказывали и будем рассказывать, но просто каждый день, я думаю, это перебор. Анна Качкаева: Вот это к вопросу о том, точно или скоро, или в меру, или не в меру, на каком месте - кто это знает? Это ведь вы обычно определяете. А люди очень часто для себя формируют некую повестку дня. И им удобнее не знать про Беслан, не видеть сразу этих несчастных детей, меньше думать об этом суде. Это нормально. Андрей Быстрицкий: Я с вами не вполне соглашусь. Проблема существует, она очень проста и понятна. Как, собственно, строится эта повестка дня, верстается иерархия новостей? Это, конечно же, выбор редакции, я с вами согласен. На что мы опираемся, кроме представления о прекрасном? Это, конечно, мы знаем нашу аудиторию, более или менее. Цифры у нас есть. И хочу вам сказать, что аудитория наша, конечно же, я думаю, сильно отличается от аудитории Радио Свобода. Это люди: Анна Качкаева: :это большинство страны. Андрей Быстрицкий: Да, не очень, наверное, искушенное в политике. Поэтому я путем долгих изучений всяких рейтингов пришел к выводу, понятно, что любит смотреть наша аудитория. Она охотно смотрит Путина. Анна Качкаева: Он - сам по себе хорошая новость. В отсутствии вообще новостей - хорошая новость. Андрей Быстрицкий: Он вполне и говорит, все прочее. Но, помимо этого, они не очень любят историю про Чечню, это не самое популярное. Строго говоря, наша аудитория сосредоточена на внутренней жизни России. Анна Качкаева: Чечня - это не внутренняя жизнь России? Это вопрос, как вы показываете. Андрей Быстрицкий: Я, бесспорно, считаю, что Чечня - это часть внутренней жизни России. Но я хочу сказать, это та Россия, которая некоторым образом отделена от Чечни. Я в свое время говорил, что мой любимый лозунг - выход России из состава Чечни. Анна Качкаева: Сейчас несколько сообщений, которые пришли на пейджер. Господин Садомирский вас, Андрей, поздравляет с успехами в прошедшем сезоне, то есть вас и любимый государственный канал, как он пишет, с победой в рейтинге. "Лучшими программами называю "Вести недели" с Брилевым". Галина Александровна из Екатеринбурга называет "Неделю с Марианной Максимовской". "Постскриптум" Нелли Ивановна считает лучшей программой. Тем не менее, возвращаясь к теме повестки дня, я еще не произнесла слово "цензура", поскольку оно, мне кажется, в нынешней ситуации неправильное, и ее нет как таковой. Все со всеми договариваются, вы ходите на совещание в Кремль, вам иногда по-дружески перезванивают, какая-то самоцензура включается у журналистов. Все понимают, в каких рамках они работают. И российское телевидение в этом году и в деле ЮКОСа, и украинские события выглядело довольно респектабельно. Вы правы, когда вы сказали, что мы - больше не публицистическая программа, публицистической программой вы были на заре, в 90-е годы, когда и радовались, и возмущались, когда общество сильно делилось на плохих и хороших. Сейчас оно вполне государственное и державное. Но тем не менее, вот где та грань, когда вы говорите, вот этого не покажем? Как вы ее определяете? Вы, не начальство. Андрей Быстрицкий: Такую грань не опишешь в двух словах. Я бы сказал так: принцип отбора событий. Первое, мы исходим из того, что, конечно же, зрителю должна быть по возможности информация интересна, про людей, таких же, как наши телезрители. Анна Качкаева: Что-то их очень мало только. Про людей историй вообще-то на телевидении мало, а у вас то особенно. У нас про одного человека и еще про собаку Конни много. Андрей Быстрицкий: Нет, если хотите, мы стараемся подобрать истории и сюжеты, которые я бы широко назвал правозащитной темой, но только в широком понимании. Я что имею в виду? Вот история с колонией, где вены заключенные перерезали. Анна Качкаева: Кстати, вчера был один из лучших за последнее время материалов, с точки зрения баланса. Андрей Быстрицкий: А что делать? Это, действительно, сложная история. Очень тяжело разобраться, поэтому первый момент - это, конечно, далеко не все, слава Богу, заключенные, люди, сидящие в тюрьме, их родственники. Эта ситуация знакома многим. Или история, как кому-то чего-то не дают, кого-нибудь лишили. Мы специально следим за тем: плохие условия в поселке. Если вы посмотрите "Вести", вы почти в каждом выпуске увидите историю про какую-то такую человеческую проблему, которая имеет, конечно, новостной характер. С одной стороны, телевидение транслирует новости, футбольный матч, самая простая история, или "Большая восьмерка", это не мы создали новость, она сама по себе существует. Но телевидение, как впрочем, и газеты, и радио могут новости создавать не в том смысле, что они придумывают что-то, а просто, когда берется какой-то частный факт, никому не известный или известный очень мало, и становится публичным, известным многим. Возникает новость. Мы нашли поселок заброшенный, там нет света, и жители этого поселка чего-то требуют или протестуют. Вот мы специально за такими историями следим. Это касается различного рода забастовок, какие-то врачи "Скорой помощи" не ездят и требуют повышения зарплаты. Если вы посмотрите "Вести", вы увидите, что таких историй много. Анна Качкаева: Мне просто интересно, вот какой-нибудь из государственных каналов возьмет на себя ответственность за то, что минувшим летом активно пропагандировал всю эту историю с монетизацией льгот и показывал прекрасных бабушек, которые радуются о перспективах вот этой вот замены, а потом две недели мучительно думал, показывать эти митинги или не показывать? И я, честно говоря, знаю, что во всяком случае у вас было такое негласное распоряжение: не больше двух митингов в выпуск. Андрей Быстрицкий: Нет, такого распоряжения не было. Анна Качкаева: Оно на бумаге никогда не пишется. Андрей Быстрицкий: Нет, немножко другая логика. Это так же, как с судом. Если вы обратите внимание, судов невероятное количество. Анна Качкаева: Но есть суды и суды. Есть ЮКОС и Кулаев. Андрей Быстрицкий: И есть Старовойтова. Мы же тоже не можем показать все суды в одном выпуске. Я смотрю план и вижу: четыре суда в день, а то и пять. На самом деле, их больше. Вообще, Россия в суд пошла. Так же и с митингами. Во-первых, мы показали, как они вышли в Химках, первые. С самого этого момента мы в общем все основные митинги: Другое дело, что не покажешь все митинги. Потом, опять таки тоже вопрос. Анна Качкаева: А где критерий, который не показать? Там, где вышло меньше 50 народу? Или что? Андрей Быстрицкий: Разная логика. Первое, чтобы было географическое разнообразие. Второе, все-таки впечатляющий или забавный. Или много народу. Вот условно говоря, для какого-нибудь города российского, по-моему, в Костроме, там живет немного народа, для этого города вышло 500 человек, это для него много. А, условно говоря, для Санкт-Петербурга много - это когда несколько тысяч. Разный масштаб, хотя когда задавили несчастного, человек психанул: Анна Качкаева: :в Питере, и там были не самые такие кадры. Андрей Быстрицкий: Вообще, все это довольно сложная история. Более того, мы настолько уже навострились это показывать, что вот только чихнешь, и сразу вот герои у нас многочисленные какие-то выходили социалистического труда. Анна Качкаева: Хорошо, ладно. Сейчас вы скажете, что вы вообще молодцы, хотя: Андрей Быстрицкий: Да. Анна Качкаева: Тогда я задам вопрос: Солженицына интервью, которым канал "Россия" гордится, руководство и вы все, я так понимаю, что он долго молчал и вот теперь произнес то, что произнес. Но я знаю, что его показали не целиком. Почему? Андрей Быстрицкий: Вы знаете, по-моему, мы его показали целиком. Анна Качкаева: Нет. Оно было около получаса, а снималось гораздо больше. Андрей Быстрицкий: Честно вам скажу, Андрей Кондрашов, который вел это интервью, что-нибудь может вымонтировал, но тоже размеры не бесконечны этого интервью. Анна Качкаева: Нет, просто мне очень трудно представить, что Александр Исаевич ограничился констатацией того, что нам нужно самоуправление, что демократии в России не было, поэтому нечего переживать, ее и нет. И очень хорошо, что губернаторов не избирают. Наверняка, там были и еще какие-то мысли. Андрей Быстрицкий: Вы знаете Александра Исаевича. Я, частно говоря, его не знаю. Анна Качкаева: Я его тоже не знаю. Андрей Быстрицкий: Но сколь я знаю, и он, и его жена очень трепетно относятся к этим интервью. Анна Качкаева: То есть, судя по тому, что не возмущается, значит: Андрей Быстрицкий: :я думаю, что если бы там что-то без учета их мнения было бы вырезано, так бы это просто не сошло. Нет, более того, они даже были категорически против, многие обращались опубликовать, говорили, что у нас нет прав на это интервью, что чистая правда. Анна Качкаева: Вера Леонидовна, вы в эфире, мы вас слушаем. Слушатель: Здравствуйте. Андрей обмолвился, что они знают свою аудиторию приблизительно. Вот я начну с этой фразы. Представьте себе, Андрей, вот мой многоквартирный дом, каждый по возможности или по инерции смотрит официальные каналы. Я получаю политическую информацию "Эхо Москвы", "Свобода". Короче говоря, встречаясь с жильцами дома, мы иногда обмениваемся информацией. И те мне говорят: да ты что, что там в Чечне, да там же все закончено, там все в порядке. Да, я получаю информацию политическую, это очень трудно пережить. Анна Качкаева: Вера Леонидовна, вы что хотите у Андрея спросить? Слушатель: Зачем, или преднамеренно, или как из такого прекрасного народа делать зомби? Андрей Быстрицкий: Ну, это же мнение. Анна Качкаева: Николай из Москвы, мы вас слушаем. Слушатель: Добрый день. Во-первых, я бы хотел дожить до того дня, когда повестку дня Радио Свобода можно будет обсуждать. Анна Качкаева: Да, пожалуйста. Когда это вы не обсуждали? Слушатель: Вы сказали, что большинству неудобно знать о неприятном, а удобно не знать. Знаете, я отношусь к этому большинству. У меня моя жизнь, у меня мои обязанности по отношению к своей работе, к своей семье. И почему я должен быть постоянно, соглашаться с тем, что телевидение или вы хотите лишить меня равновесия, вывести меня из себя? Я точно знаю, что правды в "Новой газете" и Радио Свободе ничуть не больше, чем на канале "РТР". Просто последовательно новостей и детальность освещения их разная. Почему мы должны соглашаться с тем, что нами манипулируют? Анна Качкаева: Николай, так это вопрос к вам, почему вы должны с этим соглашаться? Если вы имеете возможность сравнивать, прекрасно. Слушатель: Я считаю, что гораздо более щадящий и качественный источник информации во всех отношениях - Интернет, где все в текстовой форме, детально и без физиологических подробностей. Телевидение - вообще не средство массовой информации. Анна Качкаева: А что это такое, по-вашему? Слушатель: Это средство виртуального формирования действительности, когда на нас выливается в концентрированной форме все возможные детально показанные гадости, с которыми мы не встречаемся в реальной жизни. Анна Качкаева: Да, Николай, то есть 11 сентября, Ирак, Чечня и Беслан - это такие гадости. Андрей Быстрицкий: А мне так кажется, что Николай поставил очень важную проблему. Анна Качкаева: Да, концептуальный вопрос. Андрей Быстрицкий: Эта проблема реально существует. Вот меня спрашивали про суд над Кулаевым. Я не спорю с вами, что это важное событие. Но в России идет тьма судов. Вот меня суд над убийцами Старовойтовой совершенно потряс. Я даже недоволен, считаю, что мы недостаточно хорошо сделали эту историю, потому что она глубже. Анна Качкаева: Ее историю нужно дать. Андрей Быстрицкий: Я вообще считаю, что есть проблема с тем, что формируется определенного рода террористическое подполье, если хотите, в России. Это отдельная история. Но сейчас о другом: в программу "Вести" или программу "Время", в выпуск бюллетеней вечерних новостей на ВВС помещается, предположим, 30 тем, ну 25. Эти темы отбираются редактором, не важно, отбираются они на ВВС, во Франции или здесь. С какой стати, действительно, эти 30 тем - жизненно важная повестка дня для огромного количества людей. Я не знаю, насколько они этому верят. Вопрос в следующем: несколько не очень образованных людей, обычно работающих на телевидении и на радио, журналисты не самые образованные люди, поверхностные, как правило, почему-то решают, что это важно или не важно. Вот вы говорите: 11 сентября, важно или не важно? Черт его знает, важно или не важно. Наверное, очень важно, погибло много людей. Анна Качкаева: Андрей, это к вопросу о том, что вообще в связи с телевидением, которое показывает теракт в прямом эфире, моральность меняется людей. Андрей Быстрицкий: Меняется. Это еще одна история. Вот, скажем, мы с вами жили бы в Германии. Вот авария на дороге, где погибло пять немцев, обязательно попадет в новости, и на высокую позицию. А чтобы попала новость из Бангладеш, где утонул паром с шестьюстами людьми, надо, чтобы было не меньше 600. Мы даже обсуждаем с коллегами, сколько надо, условно, людей, чтобы погибло в Бангладеш, чтобы попасть на высокое место в новостях. Анна Качкаева: Это так же, как вечный спор Парфенова и Познера: слон в наводнении под пражским мостом или все-таки Ирак, с чего начать? Андрей Быстрицкий: Опять таки вопрос. Поэтому я еще раз говорю, я согласен по поводу Интернета. Интернет - принципиально другая среда. Там манипулировать сложнее. Телевидение, радио: Анна Качкаева: :по сути, видимо, манипулятивная природа. Андрей Быстрицкий: Абсолютно. Дело совершенно не в злокозненной воле кого-то. Анна Качкаева: Злокозненной тоже. Андрей Быстрицкий: Но это уже явление второго порядка по сравнению с фундаментальной проблемой, что есть вообще телевидение. Эта проблема реально на сегодняшний день не имеет разрешения и не имеет пока целостного ответа. Анна Качкаева: Лариса вам, Андрей, пишет: "Помню вашу работу на ВВС. В новой должности, видим, вы стремитесь сделать свой канал лучше. Но не забудьте, лучшее - враг хорошего". Вадим из Москвы, мы вас слушаем, вы в эфире. Слушатель: Я не дилетант, я профессионал, я - арабист. Давайте возьмем тему Ирака, как освещает РТР тему Ирака. Ни до вторжения коалиции, ни после фактически не говорится о преступлениях этого режима, кровавых преступлениях, геноциде против курдов, об обнаружении новых массовых могил, где показываются эти преступления. Никогда не говорилось о том, что президент Ирака выражал неоднократно, во всеуслышание благодарность Соединенным Штатам и Великобритании. Ничего не говорится о мирной жизни в Ираке, только тогда, когда гибнут американцы, РТР первая. Это нравственно? Я думаю, что нет. Андрей Быстрицкий: Наверное, не нравственно. Я согласен. Понимаете в чем дело? Это ужасно, но вы же понимаете, что авиационная катастрофа, взрыв бомбы, когда все летит в тартарары, не мы одни такие. Я хочу сказать, что коллеги с европейских каналов ровно делают то же самое, что и мы. Никакого отличия. Более того, европейские телеканалы злорадствуют гораздо больше по поводу американских потерь, гораздо больше. Это злорадство там носит подчас очень неприличный характер. Анна Качкаева: Хотя, тем не менее, многие говорят, что смотрят "Евроньюс", а на "России" смотрят это с обратным знаком. Дело в том, что я вам тогда скажу, что русская тема в "Евроньюс" появляется благодаря тому, что картинка и содержание берется с канала "Россия". Другое дело, что редакционная политика "Евроньюс" тогда требует переписать эту новость совершенно по-другому. Андрей Быстрицкий: Редакционная политика "Евроньюс" чуть-чуть другая. Мы относимся к пяти крупнейшим владельцам "Евроньюса", но редакционная политика "Евроньюса" независима от владельцев. Анна Качкаева: И она вырабатывается редакционно. Андрей Быстрицкий: Но хочу я вам сказать, что тот же "Евроньюс" тоже получает весьма сильно. Речь шла вот о чем: в "Евроньюс" был назван президент турецкой части Кипра президентом, а лидер греческой части Кипра лидером греческой общины. Степень возмущения и писем, которые пришли от руководства Кипра, во-первых, они требовали называть непризнанным турецкую часть Кипра. Тут историй очень много, и недовольные всегда есть. Анна Качкаева: Андрей, правильно ли я понимаю, мне показалось, что в последние месяцы вожжи ослабли, и у вас стало, может быть, меньше списков, я не знаю, как это обозначить, таких запретных фигур, тем, людей. С чем это связано? Андрей Быстрицкий: Я не знаю, может быть, "Вести" - живой организм. Анна Качкаева: Я думаю, что уже можно рассказывать. Раз в принципе говорят об этом. Андрей Быстрицкий: Я вам скажу такую вещь, я достаточно давно связан с "Вестями", "Вести", возможно, иногда были более успешны, менее успешны, но всегда "Вести" руководствовались следующим принципом: факт надо отделить от комментария. "Вести" - не публицистическая программа, а информационная. Кстати говоря, и "Вести недели" тоже, в основном. И это очень важный момент. Радио, там больше публицистики. У нас нет ее, но факты мы сообщаем. В этом смысле я считаю, что это очень важный момент для "Вестей": вот этого принципа информирования граждан мы придерживаемся. Другой вопрос, более важный: это фундаментальная проблема выбора новостей, она существует. Анна Качкаева: В общем, ушел от ответа. Ну, ладно, не буду настаивать. Я то считаю, что осталось два запрещенных персонажа на российском телевидении типа Каспарова и Рыжкова. Всех остальных разрешили. А с зимы были проблемы и у Рогозина, и у Явлинского, и у Зюганова. Их так немножко притушили или тушили, наоборот. Но сейчас как-то стало полегче. Мне любопытно, где, в какой момент вы сумели убедить своих верхних начальников, что так и должно быть? Андрей Быстрицкий: Я еще раз повторю: мы руководствуемся принципами простыми, и они не менялись за последнее время. Анна Качкаева: Ну, понятно. Алиса Сергеевна, вы в эфире. Слушатель: Я бы хотела высказаться относительно того товарища, который сказал, что ему нужен покой, и который не хочет знать, у него своя семья, свои проблемы, ему дела нет, что происходит не то что в мире, но и в своей собственной стране. Так вот дело в том, что этот народ наш русский уничтожает на своей же территории собственный народ, чеченский, а ему дела нет. Так вот пусть он подумает о том, что если вдруг в его доме засядет террорист, а у нас, как правило, уничтожают не террористов, а людей в этом доме, я ему не очень то завидую. А относительно того, что по телевизору я не могу узнавать ни о каких новостях, что делается в мире, мне, конечно, очень грустно и очень обидно. Анна Качкаева: Николай из Санкт-Петербурга. Слушатель: Я хочу сказать, что во все времена, и даже при коммунизме, я всегда узнавал всю информацию, только другое дело, что знак надо было поставить. "Правду", "Известия", "Советскую Россию" можно было купить 50 лет назад, но надо было внимательно прочитать, и всю информацию получишь. Так и сейчас. Другое дело, что "Вести" и другие программы я смотрю, но всегда четко устанавливаю свой знак, и чаще всего минус. Ну а про "Евроньюс" я не вижу, что это с РТР, но я на РТР никогда не вижу, чтобы показывали полностью похороны Папы, так же, как не видел на наших каналах: Анна Качкаева: Нет, Николай, я еще раз вам говорю, что русская версия "Евроньюс" русские темы они поставляются благодаря ВГТРК в выпуски информационные "Евроньюс", я говорю только об этом. А то, что действительно редакционная политика связана с Евросоюзом, безусловно, и конечно, тема похорон и тема Украины в "Евроньюсе" выглядела несколько в ином контексте, чем, скажем, на российских каналах. Это совершенно правильно. Андрей Быстрицкий: При этом "Евроньюсом" были в значительной мере недовольны, слали жалобы и те, и другие. Анна Качкаева: Да, тоже бывает. И многие журналисты там жалуются, что у нас есть свое правительство и свои чиновники, это как раз чиновники Евросоюза. Они тоже в обязательном порядке должны, как и президент Путин, появляться в новостях. Андрей Быстрицкий: Нет, это немножко другая логика. Но поскольку сейчас Евросоюз помогает финансово "Евроньюсу", то, конечно, есть определенные обязательства. Но в целом в договоре, который заключен между Брюсселем и "Евроньюсом", нет никаких особых отношений. Но понятно, это Европа. Анна Качкаева: Андрей, давайте вы попробуете оценить сезон, с точки зрения информации, минувший, может быть, в контексте той статьи в журнале, который вы возглавляете, "Апология". Появились два таких интеллектуальных журнала в последние полгода. Видимо, для двух крыльев, консервативного и более прогрессивного. Вот Андрей возглавляет более либеральное издание "Апология", и статья у вас об общественном унынии, которое накрыло элиту. То, что вы пишете, и то, какой журнал издаете, сильно отличает вас -издателя, от вас - руководителя информационной программы "Вести". Как это сочетается? Андрей Быстрицкий: Я не согласен с вами. Я то считаю, что это достаточно близко, потому что на самом деле "Вести" - программа не публицистическая, но бодрая. Анна Качкаева: Видимо, то же самое вы можете сказать и про информационный сезон. Андрей Быстрицкий: В общем, он бодрый. Я считаю, что в нем много было хорошего. И вообще, в целом мне кажется, что есть шанс на то, что у нас с информацией будет дело неплохо. Перспективы существенны. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
