Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[23-07-05]
Дорога свободыВедущая Кристина Горелик Из творческих мастерских Москвы и Санкт-Петербурга выселяют художников. Уровень распространения ВИЧ-инфекции и дискриминация ВИЧ-инфицированных в России. "Власть и пресса"Кристина Горелик: В ближайшем будущем из культурного пространства Москвы может исчезнуть сам феномен творческих мастерских. Исторически так сложилось, что московские художники работали в самом центре российской столицы, из специально обустроенных мастерских открывался дивный вид на город. Конечно, появились и желающие стать обладателями столь привлекательных квадратных метров. Художников попросили. Со Сретенки, из знаменитого "Дома России", "московского Монпарнаса", с Нижней Масловки, из Георгиевского переулка, что примыкает к Тверской улице, со Старого Арбата, где на углу со Староконюшенным переулком стоит замечательный дом с теперь уже бывшими мансардными мастерскими художников. Следующий в очереди - дом на Брянской, 2. Этот дом задумывался специально для нужд художников и строился на деньги художников. Во весь последний этаж - огромная мансарда с мастерскими. Большие окна, из которых - вид на набережную Москвы-реки, на знаменитые московские высотки, на площадь Киевского вокзала и Бородинский мост. Здесь работают многие известные художники, лауреаты государственных премий, ветераны войны, члены Академии художеств. Май Митурич, Таир Салахов, Павел Никонов, Леонид Полищук, Борис Неменский. И вот им всем на днях пришли судебные повестки о выселении. Говорит Май Митурич.
Май Митурич: Смерти подобно для меня. Куда? Это все равно, что выбросить на помойку. Я 35 лет обустраивал, видите, там антресоли, там полочки, тут полочки, чтобы как-то помещаться. Еще четыре выставки должно вернуться, это еще прибавится. Квартира у меня небольшая, двухкомнатная, так что перенести туда это совершенно невозможно, даже часть того, что здесь находится. Тем более что я уже, видите, немолодой. Если даже какое-то помещение где-то далеко, я не смогу им пользоваться. У меня рядом дом. Так и давали эти мастерские преимущественно тем, кто живет в этом кооперативе. Что мне делать? Вся моя жизнь проходила здесь. Это вся моя жизнь. Кристина Горелик: В сентябре у Мая Митурича, лауреата госпремий России, члена Президиума Академии художеств, должна состоятся персональная выставка в Третьяковской галерее, в честь юбилея художника - его 80-летия. Такой вот подарок к юбилею, горько шутит Митурич. Работать он сейчас не может. Как, говорит, работать, когда думаешь, что вот сейчас придут к тебе и поставят железную дверь, как это уже сделали с мастерскими Табенкина, Готиловой, Абрамова, Смирновой, Дурасова и других художников. Только спустя год художники узнали, что их мастерские были проданы неким коммерческим фирмам, которые теперь в прямом смысле и выгоняют художников на улицу. Слово Павлу Никонову.
Павел Никонов: Обман начался с того момента, когда часть нашего управления кооператива, ЖСК "Московский художник, 2", по Брянской улице дом 2/4, оформила незаконным путем мастерские на себя через Москомрегистрацию. Каким образом, нам пока еще не известно, но известно, что были предъявлены совершенно фальшивые, неправомерные совершенно документы. Мало того, что они оформили на себя, они совершенно незаконно продали все. Я знаю, как оформляется просто квартира, это требуется месяц или несколько недель, чтобы все это было молниеносно сделано и очень как бы тайно, потаенно. Когда мы встретились с этим совершенно неправовым явлением, когда фактически нас ограбили просто, естественно, какая реакция у обычного обывателя, когда его грабят? Он кричит: "Караул!" Это было в средние века. А сейчас мы кричим: "Милиция!" Мы обращаемся в правоохранительные органы, мы обращаемся в прокуратуру на уровне района, естественно, на уровне города. И вот здесь мы встретили абсолютное непонимание, абсолютное нежелание разбираться с этим вопросом. Кристина Горелик: Решение о выселении художников из мастерских было принято Дорогомиловским судом города Москвы заочно, при этом художники уверяют, что никаких повесток в суд не получали и ничего не знали о том, что в это время суд рассматривает дело об их выселении. Говорит художник Елена Рубанова. Елена Рубанова: Решение суда таково, что мы должны освободить не принадлежащую нам площадь, а теперь эта площадь принадлежит фирме "Антарес", в частности моя. Другие площади еще каким-то другим фирмам - "Инвестдирект", "Реком" и всякие другие. Весь этаж, а нас тут 35 или сколько-то мастерских, так что народу много задействовано, и всем такие решения суда заочно. То есть мы понятия не имели, что какие-то вообще идут суды, что что-то такое происходит, что у нас забирают мастерские. Мы этого не знали, вообще, мы здесь у МСХа арендуем эти помещения. Мы же не владельцы, мы не собственники этих мастерских, а мы арендаторы - арендаторы у МСХа, как это было всю нашу жизнь, которая пришлась большей частью на советский период. А тогда была ситуация такова, что нежилой фонд, коим являются мастерские, мог быть построен: Ведь наши противники ссылаются на то, что якобы кооператив строил мастерские, поскольку дома кооперативные, художнические, то и мастерские, соответственно, строил и оплачивал кооператив. На самом деле это обман. За нежилой фонд, за мастерские, платил Союз художников, он перечислял деньги кооперативу. Поэтому собственником этих площадей, нежилого фонда, наших мастерских, является именно МСХ, мы его арендаторы. Почему к нам предъявляют эти иски? Это вообще не укладывается ни в какую логику. Почему мы должны освобождать? На основании чего? Мы вообще об этих судах не знали, повесток никаких не получали. Когда я попросила дело свое посмотреть, я смотрю, там моя подпись, написано Е. Рубанова, но это не мой почерк, я вообще впервые об этом узнала только по факту выселения из соседних мастерских. А там моя подпись поддельная, якобы я ознакомлена с ходом дела, а на самом деле ничего этого не было, это все подлог откровенный. Кристина Горелик: Ветеран Великой Отечественной войны, участник парада Победы художник Сергей Иванов рассказывает, что никто из представителей властей не оказывает им помощи, не встает на защиту их прав.
Сергей Иванов: В творческой студии № 5 я по решению Московского союза художников с 1971 года арендую это помещение. Оплату произвожу ежемесячно, полностью, никакой задолженности за мной нет. Судебные органы, к которым обратилась некая фирма "Антарес" о моем выселении из моей творческой студии, для меня было неожиданностью, потому что я прекрасно знаю, что Союз художников строил, финансировал эти творческие студии. И откуда взялась эта фирма "Антарес", которая по решению суда считает, что это их собственность и что я незаконно заняла это помещение? Я посчитал, что это абсурдно. Но решение вторично, суд опять оставил в прежнем решение о выселении из студии. Мне не дают ни творчески работать, здоровье здорово пошатнулось, потому что я каждый день волей-неволей думаю, придут приставы и скажут, уходить из этой творческой студии. Куда мне уйти, я не знаю, потому что у меня в моей творческой студии более 200 произведений довольно больших картин. Мы очень много направляли свои письма и президенту России, и в прокуратуру Москвы, в прокуратуру района, в городской суд, министру обороны. Но все это, знаете, как об стенку горох, то есть на многие моменты они не отвечают вообще. Нас выбрасывают из творческих студий на улицу со своими произведениями. Во все органы мы писали об этом, но никто не отнесся к нам с должным вниманием, на что мы обращали внимание, то есть, каким образом эта сделка случилась, помимо Московского союза художников. Кристина Горелик: Я позвонила представителю фирмы "Антарес" Александру Пащенко. Той самой фирме, которая обратилась в суд о выселении художников из творческих студий. Отвечать на вопросы по телефону господин Пащенко отказался, встретиться - согласился. Но так и не пришел. С адвокатом художников Михаилом Коваленко я встретилась, он мне рассказал, что сейчас отменяет заочные решения Дорогомиловского районного суда о выселении художников. Что касается дела по существу, о том, кто же на самом деле собственник этих помещений - Московский союз художников или кооператив, который, по словам художников, затем продал эти помещения ряду коммерческих фирм, это будет решать Арбитражный суд Москвы. Михаил Коваленко: Жилищно-строительный кооператив Московского союза художников 2 оформил на себя право собственности на эти мастерские. Оформив право собственности, это кооператив перепродал мастерские ряду коммерческих фирм. Кристина Горелик: Сейчас что происходит? Михаил Коваленко: Новый собственник - последний, к которому эта собственность перешла после ряда сделок купли-продажи. Сначала кооператив продал одной организация, та другой, та следующей, специально такая цепочка создана, чтобы замести как бы следы и создать видимость, что все сделки законны. Недавно Конституционный суд принял решение в защиту добросовестного приобретателя. То есть новый, последний, собственник хочет создать впечатление, что он является добросовестным приобретателем, его не интересует первая сделка, законна она или незаконна, он добросовестно деньги заплатил. Это затруднит, конечно. Честно, не честно - это предмет рассмотрения в Арбитражном суде. Я то виду дела конкретно художников, которых выселили. Новый собственник предъявил иски в суд и выселил всех художников, как собственник. При этом выселил в заочном порядке, и я все эти заочные решения отменяю. Подаю заявление об отмене заочных решений, и они отменяются, поскольку я в суде доказываю, что они не расписывались, подписи не их, они не были извещены о дне слушания дела. В этом случае решение суда отменяется. Правда, этого основания недостаточно для отмены, еще нужно доказать, что художники здесь занимали помещение на законных основаниях. То есть я представляю договора аренды, что они занимали на законных основаниях. По закону, даже если меняется собственник, то переход права собственности не лишает права пользования, права аренды. На этом основании решение отменяется заочное. Но после отмены заочного решения состоится слушание уже дела по существу, здесь возникнет вопрос о праве собственности. Если мы не докажем, что "Антарес" и другие фирмы незаконно стали собственниками, тогда дело наше закончится плачевно. Кристина Горелик: В соответствии с экспликацией ТБТИ Западное, общая площадь, занятая под мастерские на Брянской улице, составляет 1321 квадратный метр. Ориентировочная рыночная стоимость 1 квадратного метра в этом доме в этом районе в среднем оценивается в 80 тысяч рублей. Соответственно, стоимость общей площади всех мастерских составляет около 3 миллионов 700 тысяч долларов.
Вся история с продажей мастерских на Брянской, 2 - мошенничество, заявили в Московском союзе художников, и заверили, что сейчас занимаются этим делом. Слово исполнительному директору МСХ Анатолию Киевскому. Московский союз художников на чем, что эта собственность мастерских, которая находится на Брянской, 2, это собственность Московского союза художников или нет? Или там были мастерские, они, что называется в юридическом отношении, были в подвешенном состоянии, поэтому смогла возникнуть подобная ситуация? Анатолий Киевский: Нисколько. Это собственность союза. Мы документально проверили и готовим сейчас как раз финансовые документы на оформление. Потому что, сами понимаете, имущество у союза большое и, учитывая законодательство, нельзя быстро это сделать. Поэтому мы последовательно свое имущество переводим как раз в ту стадию, когда она будет оформлена законодательно, как собственность союза. Кристина Горелик: Почему тогда возникла такая ситуация, что, судя по всему, по словам художников, определенные члены кооператива "Московский художник, 2" смогли оформить право собственности на эти мастерские? Анатолий Киевский: Права собственности не были оформлены, потому что мы свидетельства такого не видели на эти мастерские. Как мы подразумеваем, что если не в резкой форме относиться, то это своего рода мошенничество было. Потому что собственность кооператива, она, действительно (мы проверили) оформлена, свидетельство на собственность у кооператива есть, там мастерские не фигурируют. Кристина Горелик: А что там фигурирует, квартиры? Анатолий Киевский: Да, кооператив.
Кристина Горелик: Кооперативные квартиры, в которых проживают художники. Анатолий Киевский: Да. Кристина Горелик: Тогда каким образом получается, что право собственности вроде как перешло к третьим лицам, к этим коммерческим фирмам, и они предъявляют определенные претензии на эти площади? Анатолий Киевский: Перепродажа была тройная, там, если мне память не изменяет, где-то с февраля 2004 года первая продажа была и последняя была в июле-августе, владелец менялся. По закону лично мы, союз, не можем получить документы от первоисточника, кто первый купил, и вот эти документы, где фигурирует, кто продал, потому что это прерогатива прокуратуры исключительно. С союзом это не согласовано было, с правлением кооператива, никто об этом не знает и собрание тоже не знает, как факт продажи был произведен. Мы считаем, что в данной ситуации, когда не присутствовали при этом люди, которые имели бы право дать на это добро, да, это мошенничество. Кристина Горелик: А полностью эти мастерские были юридически оформлены в Московском союзе художников или нет? Анатолий Киевский: Последняя продажа, когда была осуществлена, то продавал ее уже последний владелец, то есть он ее продавал законно, потому что у него на тот период были юридически оформленные документы. А вот как они появились, эти документы, раньше, по первоисточникам, это уже, по-моему, занятие прокуратуры. Продажа была осуществлена в 2004 году, а художников наших стали выселять в 2005 году. То есть был взят период в течение года. Нам странно, если владелец последний купил, затратил такие большие деньги, почему он год терпел убытки, не использовал эти помещения? Для нас это странно. Кристина Горелик: Вы говорите, что ведется следствие. То есть прокуратура уже занялась этим делом? Анатолий Киевский: Да, конечно. Вот сейчас господин Бундан, председатель, повез целую пачку документов по Брянской, где платежные документы были, справки, приказы, право союза на эти мастерские, чем это подтверждается. То есть это целый пакет документов. Кристина Горелик: Сегодня в ведении Московского союза художников насчитывается около 3500 мастерских. И их число катастрофически уменьшается. По словам председателя комиссии по творческим мастерским Московского союза художников Александра Твердова, только за последние полгода были потеряны 6 мастерских. Проблема в том, что Московский союз художников до сих пор не зарегистрировал на себя все подконтрольные ему мастерские, этим и пользуются фирмы, разными способами покупающие квадратные метры. Анатолий Киевский: Не всегда мы успеваем переоформить документы, договора или же подтверждающие документы из архивов. И вот этот временной фактор является для нас отрицательным, потому что без надлежащих документов вступает в силу как бы тот закон, который становится на сторону коммерческой структуры. Мы не можем подтвердить вовремя наше право, они успевают по разным причинам через постановление департамента или через суд определить свои права. К сожалению, у нас происходит утечка мастерских сейчас не по нашей вине, а потому что слишком сложное законодательство в отношении регистрации. Может, оно и правильное, но, наверное, все-таки союзу надо было принять какие-то дополнительные соглашения в этой части по регистрации. Потому что мастерские еще со времен Союза, архивные данные, суд строит, или, наоборот, мы добываем для регистрации мастерских помещения, мы добываем архивные данные, требующие времени, уходит время регистрации. То есть вот этот процесс накладки друг на друга происходит и процесс утечки мастерских. В период советского времени нам государство, как творческим союзам и творческим работникам, в течение года где-то 40-60 мастерских предоставляло, у нас шло наращивание. Кристина Горелик: Это в год 40-60 мастерских? Анатолий Киевский: Да, в год. А сейчас, к сожалению, у нас идет обратный процесс, уменьшение. Кристина Горелик: Еще хуже ситуация складывается с так называемыми ордерными мастерскими, их в ведении союза более 300.
Документации, подтверждающей принадлежность этих объектов к Московскому союзу художников, просто нет, и в любой момент они могут быть, так сказать, изъяты городом на собственные нужды. Что будет с художниками, работающими в этих мастерских, не известно. Сейчас Московский союз художников спешно начал юридически оформлять мастерские, однако это процесс нелегкий и долгий, некоторые объекты не были перерегистрированы аж с 1927 года прошлого века, чем и пользуются желающие приобрести престижные метры в центре Москвы. Не избежали горькой участи и художники Санкт-Петербурга. Постепенно их выселяют из фешенебельных районов северной столицы. Самое громкое дело - выселение Митьков. Пока питерским художникам удается отстоять свою студию, однако, уверен главный "Митек" Дмитрий Шагин, это ненадолго. С Митьками встречался Дмитрий Казнин. Дмитрий Казнин: В Петербурге уже больше года продолжается конфликт известных на всю страну Митьков и Комитета по управлению государственным имуществом правительства города. На днях на осень был перенесен суд по иску художников к неким Орловой и Лапицкой, которые по поддельным документам, и это признали в КУГИ, пытались выселить Митьков из их мансарды в центре города. О начале истории рассказывает художник и "Митек" Дмитрий Шагин. Дмитрий Шагин: Все было хорошо до весны предыдущего года, 2004-го, когда улица Правды вдруг стала фешенебельной зоной, ее замостили, сделали фонарики и так далее, пооткрывали кафе. В общем, кругом стали возникать стройки всяческие. Нам пришла бумага от районного КУГИ о том, что договор аренды не продлевается, значит - все, освобождайте помещение к лету. Мы написали тогда письмо губернатору, собственно, рассказали всю историю, что было у нас там больше 200 выставок, что это бесплатный центр для всех горожан. То есть мы, собственно, занимались деятельностью как бы благотворительной всегда, ничем не зарабатывали, никто не помогал никогда. Дмитрий Казнин: Затем было показательное вмешательство губернатора: два налета на помещение, тайная продажа под видом жилых помещений части мансарды неизвестным людям. И все равно, считает Дмитрий Шагин, даже если они выиграют данный суд, их в ближайшее время выселят из центра. Дмитрий Шагин: Единственное, что огорчает, что, видимо, все-таки этот район действительно будет фешенебельным. Недавно спалили ДК пищевиков, был большой пожар, это буквально через пару домов от нас. Во дворе у нас была фабрика "Северное сияние", которую тоже снесли, там будет строиться бизнес-центр "Марат". Дмитрий Казнин: Похожая ситуация, только уже в масштабах города, произвола со многими художниками Петербурга, которые имели мастерские в центре города. Городские власти решили, что льготная аренда для такого рода людей, утвержденная еще Анатолием Собчаком, непозволительная роскошь, и отныне они должны платить аренду по коммерческим расценкам. Это неизбежно вылилось бы в массовый исход художников из своих мастерских, поэтому творческий люд и поддерживающие их вышли на митинг к Законодательному собранию города. После переговоров и поиска компромисса, после обращения к президенту и в средства массовой информации наступило временное затишье. По мнению Дмитрия Шагина, ненадолго. Дмитрий Шагин: Я думаю, что это просто временное затишье, сейчас лето. Опять же ситуация с улицей Правды. Ко мне подходят просто художники на улице, на разных выставках и говорят, вы, ребята, не сдавайтесь, потому что Митьки, как считают художники петербургские, это пробный камень. Вот если выселят Митьков, тогда уже придут к другим и скажут: "Видите, такие известные и то ничего не сумели сделать, и то им пришлось убираться. А чего же вы то? Вы же сами понимаете, уходите по добру, по здорову". Дмитрий Казнин: Главный петербургский "Митек" думает, что это общая тенденция и для Москвы, и для Петербурга. И в ближайшее время художники двух столиц будут выселены из районов бизнес-центров и банков. Для Радио Свобода Дмитрий Казнин, Санкт-Петербург Кристина Горелик: По данным Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, число наркоманов в России составляет от 3 до 8 миллионов человек. В четверг правительством России была одобрена федеральная целевая программа по борьбе с наркоманией. К 2010 году правительство намерено снизить на миллион человек число наркоманов. При этом первый вице-премьер правительства Александр Жуков отметил, что одни только меры уголовного преследования неэффективны, и нужна медицинская и социальная поддержка людей, употребляющих наркотики. Об этом давно уже заявляли правозащитники, в том числе международная правозащитная организация "Хьюман Райтс Вотч". Наркомания способствует распространению в обществе такого заболевания, как СПИД. Наркоманы, наряду с людьми, занимающимися коммерческим сексом, входят в группу риска. В России - одни из самых высоких темпов распространения эпидемии ВИЧ, заявляет "Хьюман Райтс Вотч". Однако, по словам правозащитников, российское правительство почти ничего не предпринимает для решения этой проблемы. В результате общество сегодня знает о ВИЧ-инфекции и путях его передачи почти так же мало, как и 10 лет назад, когда это заболевание было почти неизвестно в России. Сегодня очень много ВИЧ-инфицированных людей, не принимающих наркотики и не занимающихся проституцией. Но отношение к ним со стороны окружающих крайне негативное. В опубликованном докладе "Позитивный отказ", посвященном дискриминации ВИЧ-инфицированных женщин и детей, "Хьюман Райтс Вотч" отмечает: диагноз "ВИЧ-позитивность" считается настолько позорным, что очень часто люди идут на все, чтобы скрыть свое заболевание, и не получают необходимой медицинской помощи. Часто ВИЧ-инфицированные люди подвергаются дискриминации даже в медицинских учреждениях. С подробностями - Елена Стрельникова, Оренбург. - Спидоносники, спидоносцы. Жалость прямо, когда видела перед собой молодого человека и смотрела такими глазами, неужели у него ВИЧ. Сочувствия даже рядом не стояло. Елена Стрельникова: Именно так воспринимала пять лет назад Олеся ВИЧ-инфицированных. Тогда она работала медсестрой в одном из медицинских учреждений города Оренбурга и даже не предполагала, что всего через год ВИЧ-инфекция поселится и в ее жизни. Олеся: У меня молодой человек был инфицирован, стоял на учете в центре СПИД. Я не знала. Наверное, год нужен был на то, чтобы научиться, принять и жить с диагнозом. Елена Стрельникова: Болезнь потянула за собой цепочку неприятных последствий. Как любой медицинский работник, Олеся регулярно проходила медицинские осмотры. С диагнозом "ВИЧ-инфекция" ей удалось продержаться в своем лечебном учреждении год. Олеся: Через год меня пригласил к себе главный врач и как бы предложил перевестись в морг, в медотдел статистом, с сохранением якобы заработной платы. Год я работала статистом, потом заработную плату мне уменьшили, с 3500 рублей у меня стала зарплата 1200, на что мне сказали, что больнице нечем платить. Я уволилась. Елена Стрельникова: Дискриминация на рабочем месте - вариант, через который приходиться проходить многим ВИЧ-инфицированным молодым людям. Вот, например, история Павла. Павел: Пришел устраиваться на работу грузчиком. Человек, который меня устраивал туда, сказал начальнику, что у меня ВИЧ-инфекция. Меня к себе вызывает руководитель, отдает мне все мои документы и говорит открытым текстом: "Мне не нужен спидушник". Я не говорил про диагноз, тем более мне удалось вырасти по карьерной лестнице от грузчика до менеджера по продажам. Я знал, что если я скажу, то я потеряю работу. Елена Стрельникова: Врачи тоже пытаются оттолкнуть больного. Рассказывает Алексей. Алексей: Это непосредственно пример моей жены в роддоме. Ее начали оскорблять, зачем вы рожаете. Когда она лежит в палате, ей покушать забывают приносить. Елена Стрельникова: Дочери Алексея год и два месяца. Первый анализ на СПИД был отрицательным. Всего на 1 июля 2005 года в Оренбургской области родилось 808 детей от ВИЧ-инфицированных матерей. Павел и Алексей успешно работают сегодня в некоммерческом фонде "Позитивная инициатива", в Оренбурге он действует четвертый месяц. 40 человек уже обратились к ребятам за помощью. Всего, по последним данным, в Оренбуржье более 15 тысяч ВИЧ-инфицированных, это второе место после Самары по Приволжскому федеральному округу и седьмое по России. Для Радио Свобода Елена Стрельникова, Оренбург Кристина Горелик: У меня в гостях - представитель "Хьюман Райтс Вотч" в России Рейчел Денбер. На сайтах, которые посвящены борьбе со СПИДом, приводятся различные данные, но в принципе все они сходятся в одном - в России сейчас заражены ВИЧ-инфекцией около одного миллиона российских граждан. Рейчел, насколько массовые нарушения прав ВИЧ-инфицированных по всей России? Рейчел Денбер: Я бы хотела обратить внимание на несколько моментов. Во-первых, число людей в России, живущих с ВИЧ, около одного миллиона, это неофициальные цифры. Официально признают только 313 тысяч человек, живущих с ВИЧ. Я думаю, что разрыв между официальными цифрами и полагаемыми цифрами сам по себе говорит о многом. Это говорит о том, что есть причины, почему люди не обращаются за тестами, не обращаются за медицинской помощью. Чего они боятся? По всей России нарушаются права этих людей. Что мы имеем в виду под дискриминацией? Это значит, что люди, которые обращаются за медицинской помощью в поликлиники, сталкиваются с презрением, с отвращением. Все прекрасно знают, что при обращении в местную поликлинику любой человек может столкнуться с безобразием, даже с наглостью со стороны работников здравоохранения. Но что это значит для человека, который живет с ВИЧ? Это значит, если он не будет обращаться за медицинской помощью, он лишит себя возможности жить и возможности лучше защищать общество от заражения. Уже ситуация с лечением СПИДа через антиретровирусную терапию почти катастрофическая в России. Еще один момент по поводу обращения в поликлиники. Есть конфиденциальность информации. Люди, которые обращаются в свои поликлиники, у них есть причина бояться, что информация об их статусе, человека, живущего с ВИЧ, не будет содержаться конфиденциально. Есть немало примеров последствий этого. Особенно учитывая уже существующий ярлык, который приписывается людям, живущим с ВИЧ, человек просто не хочет рисковать. Теперь, насколько это массово в России. Я не могу сказать, что "Хьюман Райтс Вотч" вело расследование во всех регионах России, мы этого не делали. Но мы опираемся на то, что очень хорошие общественные организации, которые работают с людьми, живущими с ВИЧ, что они рассказывают. Это очень уважаемые организации. Я думаю, что это имеет просто масштабный характер. По их словам и по тем исследованиям, которые мы провели, мы это подтвердили в тех местах, где мы работали. Основная причина дискриминации, что люди, которые заразились ВИЧ, это по их вине, потому что они наркозависимые или работают в коммерческом сексе. Считают, что это плохие люди, получили то, что заслужили, так что зачем с ними иметь дело. Вторая причина - это отсутствие достоверной информации о том, как вирус передается. Российское общество, наверное, одно из образованных обществ в мире, но все-таки мифы о вирусе, как человек заражается, очень широко распространены. Например, что нельзя пожимать руку человеку, который живет с ВИЧ, нельзя пить из того же стакана. Кристина Горелик: И уж тем более целовать. Рейчел Денбер: Целовать, обнимать. Поэтому медработники и работники в детских домах не хотят с ними иметь дело, они их страшно боятся. Потому что они неправильно информированы и с ними не работали, чтобы преодолеть этот страх. Кристина Горелик: Какие регионы, с точки зрения "Хьюман Райтс Вотч", являются наиболее неблагоприятными в этом отношении? Рейчел Денбер: Я думаю, что это почти любой регион, любая провинция. Даже в Москве есть большие проблемы, даже в Санкт-Петербурге, где, некоторые говорят, что ситуация становится чуть лучше. Но даже в этих, самых благополучных регионах, эти проблемы продолжаются. Это касается и наркозависимых людей, и коммерческого секса. Почему я говорю о наркозависимых людях? Потому что общество имеет определенный взгляд на них. Но дело в том, что наркозависимость - это химическая зависимость. Конечно, люди, которые употребляют наркотики, особенно в этой стране, где наркополитика очень жесткая: Да, покупка наркотиков - это нарушение закона. Но отсутствует подход к этим людям, как к людям, которые страдают от болезни. Наркомания - это болезнь, как алкоголизм, как зависимость от игр, как любая другая страшная зависимость. В данном докладе, который мы опубликовали в пятницу, мы так же говорим о детях, отказных детях. Они рождены от матерей, которые живут с ВИЧ. Кристина Горелик: А много таких детей отказных? Рейчел Денбер: Сейчас, по официальным данным, около 4 процентов женщин, которые живут с ВИЧ, отказываются от своего ребенка. Да, это может быть маленький процент, но дело в том, что каждый год рожают женщины, живущие с ВИЧ, по данным Минздрава, где от 6 до 7 тысяч. Если 4 процента из них, это много детей. Это самые беспомощные дети. Какая ситуация с ними? Первый вариант, что этот ребенок будет принят в обычный дом ребенка, так это должно быть. Но что получается? Поскольку существуют те условия, о которых я говорила, работники дома ребенка не хотят брать таких детей. Получается, что в Москве и Санкт-Петербурге, по крайней мере, создавались специальные дома ребенка для детей, рожденных от матерей, живущих с ВИЧ. Хорошие дома ребенка, там условия очень хорошие, там работники искренние, очень хорошо заботятся об этих детях. Но места ограничены, как вы сами понимаете. И какая тогда будет судьба тех младенцев в роддомах, для которых места не могут найти? Они просто живут в больнице. Кристина Горелик: Где нет ни условий, ни специального персонала, методик и так далее. Рейчел Денбер: Конечно, нет. Там работают малооплачивемые люди, которые уже имеют перегрузку. Конечно, среди них есть очень добрые люди, которые пытаются сделать все, что они могут, но это не система для защиты прав этих детей. Кристина Горелик: Кстати, по поводу развенчания мифов я хочу вас спросить. Вы говорили, что в российском обществе существует множество мифов, в том числе касающихся людей, которые заражены ВИЧ-инфекцией. По поводу детей, которые рождены от ВИЧ-позитивных мам. Все ли дети заражаются ВИЧ-инфекцией или нет? Рейчел Денбер: Нет. Я очень рада, что вы задали такой вопрос. Если она ничего не будет принимать, профилактических мер, во время беременности, тогда уровень заражения будет достигать около 40 процентов. Но если она будет принимать антиретровирусную терапию, две-три дозы во время беременности и еще определенные препараты при родах, тогда этот процент снижается до восьми. Теперь вы понимаете, почему это так важно, чтобы женщина, которая живет с ВИЧ, будет иметь доступ к здравоохранению, доступ к правильной информации. Это вопрос жизни и смерти. Если на самом высоком уровне не будет серьезный подход к общей проблеме, ничего не будет решаться. В России могут производить нужную антиретровирусную терапию по низким ценам. Это возможно. Другие страны это делали, например, Индия, Бразилия. Кроме того, очень важно, чтобы на очень высоком уровне правительство развивало политику, как предотвратить дальнейшую инфекцию, как это делать и самое главное в этом - не нарушать права людей, которые живут с вирусом, потому что это самый верный путь к распространению дальше вируса. Вирус действительно сейчас вышел из групп риска. Россия сейчас имеет нарастающую эпидемию и занимает первое место по темпам роста, в Европе и Центральной Азии, по крайней мере. Кристина Горелик: Я беседовала с Рейчел Денбер, которая является заместителем директора отделения Европы и Центральной Азии организации "Хьюман Райтс Вотч". В заключение темы - репортаж из региона. В Ростове официально зарегистрировано около 3 тысяч ВИЧ-позитивных пациентов. Это, по данным аналитического доклада ВИЧ/СПИД в России, средний уровень инфицирования. Однако, по словам Вячеслава Цуника, директора общественной организации "Ковчег-Антиспид", реальное число ВИЧ-инфицированных достигает 70 тысяч. Просто все они опасаются говорить о своей болезни. Исключение они сделали для Григория Бочкарева. Григорий Бочкарев: Вячеслав Цуник личность в Ростове известная не только потому, что несколько лет назад к нему приклеилось то ли прозвище, то ли должность "директор СПИДа". Цуник помогает ВИЧ-инфицированным людям решать их проблемы, он возглавляет созданную несколько лет назад общественную организацию "Ковчег-Антиспид". По-настоящему жить Вячеслав начал лишь семь лет назад, в 33 года узнав о том, что смертельно болен. Ничего удивительного в этом не было, он входил в так называемую группу риска, долгое время употреблял наркотики. Как ни странно, но диагноз дал толчок началу новой жизни. СПИД - это еще не конец жизни, решил Вячеслав и начал читать специальную литературу. Потом устроился работать в Южнороссийский региональный центр по борьбе со СПИДом, создал общественную организацию. Удивительно, но ни родственники, ни знакомые не отвернулись от Цуника, клеймо изгоя его не коснулось. Соседи от него не шарахаются, коммерсанты и чиновники спокойно общаются, жмут руку. Чего нельзя сказать о большинстве ВИЧ-положительных, как говорят в "Ковчеге", жителей Ростовской области. Вот что рассказывает об этом сам Вячеслав Цуник. Вячеслав Цуник: Тот же самый медицинский персонал обыкновенной больницы, когда человек говорит о том, что он ВИЧ-инфицирован (недавно у нас случай был) так человека, как Паниковского, чуть ли не пинками выгнали из больницы. Самое что обидное, что это все происходит из-за самого простого невежества. Григорий Бочкарев: Игорь, с которым мы познакомились в "Ковчеге", рассказал такую историю. Игорь: Мой близкий друг, он женат, у него трое детей, жена преподаватель в школе, все они ВИЧ-отрицательные - и дети, и жена. Кто-то узнал, что он ВИЧ-позитивный. Началось все с детей во дворе: начали обзывать их, оскорблять, перестали с ними разговаривать. Потом у жены в школе начались проблемы на работе. В результате этого он вынужден был просто переехать в другой район города и сейчас никому не говорит, где он живет. Рассказал эту историю, говорит: "Ребята, я боюсь за свою семью, не за себя". Григорий Бочкарев: Большинство боятся огласки, особенно с возникновением ВИЧ-терроризма, как конкретных случаев, так и слухов об этом. Недавно Цунику даже пришлось организовать специальную пресс-конференцию по этому поводу, чтобы успокоить общественное мнение и хоть как-то защитить товарищей по несчастью. Вячеслав Цуник: Приходили мои знакомые, говорили, что они боятся, если узнают, что инфицированы, не то, что будут проблемы, а вдруг вообще убьют. Григорий Бочкарев: О бытовой, если можно так сказать, дискриминации ВИЧ-инфицированных маленьких ростовчан, нам рассказал Олег, отец совершенно здоровой дочки, которая, к счастью, не унаследовала от родителей страшный диагноз. Олег: В школах начинают дети показывать пальцем. А дети что соображают? Взрослый человек постесняется, а дети, ну что с них взять. Начинают, "спидозный, спидозный". Детям вообще сложно. Даже он не больной, но родители больные, все равно на него накладывается: дети спидозных, они сами такие, они уже прокаженные, они уже заразные, оно уже изгои общества. Для Радио Свобода Григорий Бочкарев, Ростов-на-Дону Кристина Горелик: На очереди - рубрика Олега Панфилова "Власть и пресса". Олег Панфилов: Северный Кавказ в России особый регион, где в одной ее части, в Чечне, уже 11-й год идет война. В других республиках Северного Кавказа тоже неспокойно, особенно в Ингушетии и в Дагестане. Но даже в относительно благополучных Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии работа журналистов связана с постоянным риском. Мои собеседницы - Румина Али-Мурзаева, главный редактор независимой газеты "Новое дело" в Махачкале, она со мной в студии, и по телефону из Нальчика Фатима Тлисова, корреспондент московской "Новой газеты" по Северному Кавказу. Румина, дагестанская пресса становится, как и почти везде в России, профессией женской. Есть ли особенность в этом обстоятельстве? Сложно ли женщине быть журналистом в такой неспокойной республике. Румина Али-Мурзаева: Я на самом деле не думаю, что это сложно. Может быть, это интересно и поэтому, наверное, так много женщин. Женщинам нравится это почему-то, в последнее время очень много женщин на самом деле. Потому что большинство на факультете журналистики в Махачкале, в Дагестане, девушек учится. И среди абитуриентов, и сейчас, в этом году, процентов 80 идут девочки. Тем не менее, когда речь заходит о том, чтобы поехать именно в горячую точку, поехать в Чечню, тут женщин гораздо меньше. Я знала только одну журналистку в Махачкале, это Эльмира Кажаева, которая была военным корреспондентом. Больше ни одной женщины в Чечне не было. Олег Панфилов: Понятно, во-первых, что профессия журналиста не очень прибыльная, поэтому мужчины стараются выбирать другую профессию для того, чтобы зарабатывать, обеспечивать свою семью. Но, тем не менее, быть журналистом на Северном Кавказе, это довольно щепетильное дело. В конце концов, есть культурные традиции, есть обычаи. Видимо, поэтому женщины тоже стараются быть журналистами для того, чтобы быть каким-то примирителем что ли. Румина Али-Мурзаева: Может быть. Может быть, в этом тоже есть доля. Но дело в том, что в последнее время не так уж на Кавказе сильны обычаи, в Дагестане во всяком случае. Женщины не носят платки, они ходят в брюках. Раньше такого не было. Они занимаются журналистикой, приезжают на место взрывов. Возможно, эта работа просто кажется легче: пришел, сел, написал. Но уже когда непосредственно приходится работать, вот тут уже появляется, кто просто пишет для того, чтобы просто уйти в декрет, выйти замуж, то есть обычная такая кавказская ментальность, а кто уже остается дальше, кто работает, кто находит свое призвание, кто остается в журналистике навсегда. Олег Панфилов: Месяц назад, 8 июня, Фатима Тлисова по заданию редакции должна была находиться Тернаузе, это Кабардино-Балкария, чтобы сделать репортаж о митинге. Ее остановили возле Тернауза. В начале года, Фатима, вы сказали в интервью сайту "Кавказский узел", что чиновничество Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии воспринимает журналиста как обслугу. Объясните, почему? Фатима Тлисова: Потому что я это ощущаю по ежедневной работе. Потому что средства массовой информации и журналисты как таковых в России обществом есть, в чем критиковать, и причин много. Я очень часто сталкиваюсь с тем, что на митингах, на каких-то массовых акциях протеста люди передают друг другу свои впечатления о том, как центральные российские СМИ интерпретировали то или другое событие. Они говорят: "Мы же этого не говорили. Здесь же происходило не то, что они передают. Почему они так врут?" С другой стороны, есть все-таки журналисты, которые не хотят говорить неправду, не хотят передавать то, что им рекомендуется доносить до общества. И в данном случае журналист оказывается не у дел, такой журналист абсолютно неугоден власти. Олег Панфилов: Фатима, у вас было уже много разных столкновений с представителями власти, был судебный процесс и были задержания, и были угрозы, даже попытки похищения. Скажите, вам, как женщине-журналисту, приходиться иначе себя вести, нежели мужчине-журналисту? Фатима Тлисова: Может быть, я сейчас скажу мысль, которая кажется дикой, с точки зрения цивилизации и с точки зрения демократических каких-то ценностей. На самом деле я считаю, что женщина-журналистка на Кавказе - это просто-напросто нонсенс. На Кавказе журналистами должны работать мужчины. Но как-то так складывается, что может быть женщина в силу своей природной предназначенности, для сохранения мира может быть, инстинкт женщины подсказывает ей, что нужно писать об этом, нужно говорить об этом громче, нужно каким-то образом спасать это общество. Мне повезло в том смысле, что я сама выросла на Кавказе, я знаю несколько кавказских языков, знаю местные обычаи и мне легче работать. Я часто вижу ошибки, которые допускают журналисты из других регионов, которые не знают местных обычаев. Тем не менее, даже зная обычаи и живя на Кавказе, работать журналистам здесь очень сложно. Олег Панфилов: Спасибо, Фатима. И, Румина, вопрос, на который частично уже ответила Фатима, это по поводу миротворческой предназначенности женины на Северном Кавказе. Способны ли женщины-журналистки урегулировать или попытаться урегулировать конфликты? Румина Али-Мурзаева: Безусловно, я думаю, можно. Во всяком случае, попытаться надо обязательно. Но я тут согласна с Фатимой, что это очень трудно сделать. Еще и потому, что очень часто женщине-журналистке приходиться сталкиваться в своей работе постоянно с мужчинами. То есть такая стена, такое непонимание - все эти обычаи, тут же все всплывает и все это становится препятствием в том, что ты делаешь. Большинство во власти сидят мужчины. Женщинам конечно очень тяжело в этой ситуации работать. Но женщина, мне кажется, умеет. Там, где мужчина опускает руки, где он уже ничего не может получить, женщина там приходит, она открывает любые двери. Кристина Горелик: Это была рубрика Олега Панфилова "Власть и пресса". Воспитатель детского дома Раиса Дегтярева не должна была стать героем нашей рубрики "Персона", она по долгу службы обязана помогать детям. Однако, то, что она для них делает, выходит далеко за рамки обычной работы воспитателя. Слово Ладе Леденевой, Ставропольский край. Лада Леденева: У пятигорчанки Раисы Дегтяревой 18 детей, все они - воспитанники пятигорского детского дома № 1 и всех она по праву считает родными. Раиса Дегтярева: Просто потому, что мы живем вместе, одной семьей. Потому, наверное, так получается. Это вторая моя семья. Я уже без этой семьи жить не могу. Сколько раз я пыталась уйти отсюда, не могу. Дома маленькая, три человека нас, а здесь большая - 18. Лада Леденева: Раиса Антоновна давно перестала делить свою жизнь на личную и профессиональную. Не было случая, чтобы эта заботливая женщина не принесла в детский дом испеченную своими руками сладость или заготовленное на зиму варенье. Всю одежду, из которой выросли ее собственные дети, воспитатель несет не в ларек "секонд хэнд", а своим подопечным. Многие из тех, кто уже вырос и покинул пределы детского дома, находят приют и ночлег в доме Дегтяревых. Многих Раиса Антоновна по очереди берет домой на выходные. Тамара Фетисова: Бывают такие моменты, когда даже ребенку негде отдохнуть, покушать, остановиться. Очень многие ребята обращаются к Раисе Антоновне и всегда находят у нее помощь. Лада Леденева: Рассказала заместитель директора пятигорского детского дома Тамара Фетисова. По ее словам, часть скромной зарплаты Раисы Антоновны, как, впрочем, и других воспитателей уходит на сладкие гостинцы детям. К примеру, этим летом все их подопечные трудятся в летнем лагере, делают ремонт в здании детского дома. Денежное вознаграждение за это не предусмотрено государство, но, поди, объясни это 10-летнему малышу, который добросовестно потрудился и считает, что заработал, к примеру, шоколадку. Тогда воспитатель достает из кармана 50-100 рублей и бригада работяг получает мороженое. Тамара Фетисова: Зарплата, которую нам платят, она еще уходит и на то, чтобы каким-то образом помочь ребенку. Даже не потому, что он просит, а потому что знаю, что он заслужил, он заработал и он хочет, чтобы его сегодня отметили. Лада Леденева: За 30 лет работы в детском доме Раиса Антоновна воспитала более 400 мальчишек и девчонок, которые разъехались в разные уголки страны. А на полках в учительской десятилетиями хранятся подарки, сделанные детскими руками. Раиса Дегтярева: Даже есть одна у меня мисочка вот такая, там курочка и в ней много-много цыплят. Я даже не знаю, что олицетворяет, наверное, меня и они вокруг меня, так я думаю. Для Радио Свобода Лада Леденева, Пятигорск Кристина Горелик: На этом мы завершаем программу "Дорога Свободы". Всего вам доброго. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
